– …учитель, Зелимхан не умеет стрелять из пулемёта! Позвольте, я назначу другого!
Марат нервно сглотнул – о его боевом опыте были в курсе оба.
– Просто заряди пулемёт и покажи ему, где нажимать. Времени перезаряжать всё равно не будет.
Аслан на секунду замолчал, подбирая аргументы:
– Но… Зелимхан совсем молодой, он ещё даже повоевать не успел! И… простите, учитель, я знаю, это не хорошо, но… он мой земляк, его отец был другом моего отца… я прошу вас, пожалуйста…
Наверное, самым простым для Эшрефа было бы сказать что-то идеологически выдержанное, в духе «разве ты не рад, что он сегодня попадёт в рай?». Возразить на это Аслану было бы нечего, а уж что бы он там подумал – вопрос десятый. Но Эшреф не пошёл по лёгкому пути.
– Аслан, ты помнишь, как мы встретились?
– Да, учитель. – голос Аслана изменился, такое впечатление, что он заранее признал проигрыш спора.
– Ты был молод и только приехал, и на третий день, когда нас отрезали, ты вызвался добровольцем совершить истишхадию.
– Но вы мне запретили. – вздохнул чеченец. – И смогли вывести нас из окружения.
– Как ты думаешь, почему запретил?
– Э-э… я не знаю. – признался Аслан после небольшой заминки. – Сначала думал, вам меня жалко стало, потому что молодой. Но потом я видел… э-э… разное видел, да. Понял, что не поэтому. Но почему – не знаю.
– Нет, не поэтому. – Марат почувствовал по голосу, что Эшреф улыбается. – Принять шахаду и попасть в рай – лучшее, что может случиться с человеком, о чём же тут жалеть?
Прозвучало это совершенно искренне, и Марат уже не в первый раз за эти дни подумал, что искренне верующие, всё-таки, сумасшедшие, независимо от уровня интеллекта.
– …потому, что я видел – у тебя большой потенциал, ты сможешь многое совершить на праведном пути. Человек не должен уходить из этого мира прежде, чем совершит максимум благих дел, на которые способен. Да, я не дал тебе тогда совершить подвиг и уйти, забрав с собой нескольких врагов. Но с тех пор ты уничтожил их куда больше, сейчас ты амир джамаата, и однажды, если не позволишь твоим слабостям влиять на тебя, возглавишь ещё больше воинов.
Ударение на «слабостях» не осталось незамеченным.
– Простите, учитель! Я просто… тоже ведь так подумал про Зелимхана! Молодой ещё, но горячий! Много может совершить! Хорошо воевать будет!
– Зелимхан слаб. – это прозвучало не как рассуждение, но как констатация неоспоримого факта. – Он подведёт своих братьев, подведёт тебя и, что хуже всего – подведёт себя, закрыв себе дорогу в рай. Наш долг – спасти его от этого. Приняв сегодня шахаду и став мученником, он получит лучшую судьбу из возможных.
Аслан явно понял, что спор окончен.
– Да, учитель. Спасибо, что объяснили. Мне бы чуть-чуть вашей мудрости…
Дальнейший обмен любезностями Марат слушать не стал, здраво рассудив, что не стоит нарываться и маячить тут – кто-нибудь в итоге да заметит.
Тем более, ему стало совершенно ясно, что спасти Линара не получится.
Пересохший арык был широким, с ровным и плоским дном, так что «джихадка», в принципе, проехала бы здесь без проблем. Другой вопрос, что толку от этого не было бы ни малейшего – трёхметровые стены не позволят ей стрелять, а ближайший выезд наверх, который они миновали по дороге сюда, слишком далеко. Но вообще, на будущее, надо этот момент учесть – в чистом поле буквально из-под земли может выскочить машина, дать очередь из крупняка и скрыться обратно.
Если оно будет, это самое будущее. С учётом пары крайне мрачных взглядов Аслана, пойманных Маратом за время пути по арыку – совсем не факт.
– Видел? Чечен своего не хотел назначать. – Артур (официально переименованный в Абдулсалама, но никто его так не называл), глухо пробормотал фразу, почти уткнувшись носом в закрытый бетонными плитами склон. – Так и будет нас щемить, Эшреф же не всегда рядом будет.
– Не сейчас! – Марат нервно огляделся. Вроде бы никто не слышал, но… – Потом обсудим.
Что-то со сложившейся ситуацией делать и правда надо, но пока что у них бой на носу, не до размышлений и жизненных стратегиях. Ну, а если кто-то из кавказцев шмальнёт в спину прямо сегодня – тогда уже точно ни до чего станет.
Умар, единственный, кому Аслан разрешил подняться наверх для наблюдения за обстановкой, тихонько съехал вниз по склону и махнул рукой – «Едут!». Личный состав подобрался, готовясь карабкаться навстречу врагу.