— А на портянку? — Улыбнулся я.
— И на портянку. Если б не ты, мы б так быстро духов не вычислили. Короче, удивил, — вдруг Стас стал задумчивым и грустным. — Особенно тем, что за своих решил там остаться, с духами. Я бы, честно, не знаю, как себя повел в такой беде.
— Будем надеяться, что ни ты, ни я, в такой беде больше не окажемся.
— И ты в это веришь? — Хмыкнул Стас.
Я ответил ему только улыбкой. Потом обратился к Канджиеву:
— Ну как ты, Алим?
Он снял шапку, утрер поблескивавший лоб.
— Если честно, думал мне сегодня ночью умирать. Думал, именно это Граница мне предвещает, — сказал он как-то даже буднично.
— Может, она тебя предупреждала о другом? — Улыбнулся я.
— Может… Да только…
Мы со Стасом молчали. Алим тоже замолчал. Через пару мгновений добавил, странно ухмыльнувшись:
— Думал я всегда, что не дамся врагу в плен. Если уж что…
Он вынул из-за уха шапки патрон. Продолжил:
— Вот, всегда ношу с собой. Думал, если уж прижмут, буду его заряжать, что б для себя… А сегодня понял, что иногда и не угадаешь, как все получится. Что могут схватить, а до своего патрона так и не добравшись.
— Рано ты, Алим, помирать собрался, — ухмыльнулся Стас.
— Я б сказал иначе, — вклинился я, — поздно.
Алим глянул на меня как-то удивленно. Потом уголки его пухловатых губ поползли вдруг вверх. Канджиев рассмеялся. Смех этот робко подхватил и Стасик. Я ухмыльнулся.
— Бойцы! — Внезапно раздался грозный командирский голос.
Мы втроем тут же встали, вытянулись по струнке. Это был незнакомый нам капитан, пришедший с парнями из Йохчи-Пунь.
Суровый и коренастый, он совсем не походил своим образом на пограничника. Мы привыкли к жилистым, поджарым погранцам, наученным бегать марш-броски туда-сюда. Этот капитан же, ниже всех нас на голову, оказался мощным и широким, словно медведь. Походил он больше на десантника из ВДВ.
У него было круглое, немного обрюзгшее лицо, аккуратные усы и маленькие внимательные глаза. Бушлата капитан не носил. Китель же, неуставным образом распахнутый на груди, он подкатил на рукавах, обнажив толстые, словно дубовые ветви предплечья.
— Чего сидим? — Строго спросил он, — наших нарушителей надо на заставу спустить. Ваш шеф попросил их туда доставить.
Капитан побежал внимательным взглядом по нам троим. Остановился на мне.
— Это, значит, ты к духам в плен ушел, чтобы оставить своим след? Слышал уже. Трюк что надо. Это ты специально, или так само собой получилось?
— Товарищ капитан, — начал Алим первей меня, — Саша ушел к ним в плен, чтобы меня и товарища капитана Сорокина отпустили. Он духам гранатой угрожал. Ну и они согласились его взять, а нас отпустить.
Неизвестный капитан глянул на меня с едва заметным удивлением. Такую его эмоцию сложно было понять, если не смотреть на густые брови, одну из которых капитан слегка приподнял.
— Как твоя фамилия, говоришь? — Спросил капитан.
— Я не говорил. Но зовут меня Селихов. Саша Селихов.
Капитан задумался, пальцем расчесал ус.
— Селихов… Знакомая какая-то фамилия… О! А эт не про тебя говорили, что ты задержал сынка душманского главаря Юсуфзы?
— Про него, — с улыбкой бросил Стас.
Капитан приосанился, заулыбался. Втянул небольшой, но выпирающий животик, отчего его крепкая грудь, казалось, только расширилась. Потом вдруг протянул мне большую ладонь с толстыми короткими пальцами.
Капитан Пястцев, Игорь Иванович.
Я пожал ему руку.
— Слышал я про тебя, боец, — сказал Пястцев, подавая пятерню и Алиму со Стасом, — слышал. Думал — байки все это. А оказалось не фига. Оказалось, правда, ты такой по земле ходишь.
— Хожу пока еще. Помаленьку, — улыбнулся я.
Капитан Пястцев пождал губы, отчего усы его принялись забавно топорщиться. Смерил меня хитроватым взглядом.
— Мне б такой боец в разведвзводе пригодился бы, — задумчиво сказал он. — Ты, ефрейтор, перевестись не думал? В СБО? Мы там гоняем душмана, как надо. Устали уже караваны их вылавливать. Прут с Пакистана целым скопом. Оружие духам тащат. Один за одним мы их выщелкиваем, но все равно за всеми не поспеть.
Капитан вдруг помрачнел. Здоровое, даже немного румяное лицо Пястцева тронула тень.
— Потери есть. Больше людей нам надо.
— Спасибо за приглашение, товарищ Капитан. Но у меня тут еще дела, — сказал я, припомнив скорое нападение на Шамабад, которое мне еще предстоит пережить.
Слишком много хороших людей погибло в ту ночь. Слишком много тех, кого я теперь могу назвать своими друзьями, так и остались лежать на заставе.
— А не трусишь? — С ухмылкой уставился он на меня и прищурил один глаз.