Бихару испуганно попятились, зароптали, а судья требовательно вопросил:
— Стало быть, ты и сам колдун?
— Мудрец, — поправил его Манало. — Мудрец, по силе равный любому из жрецов Улагана.
Лукойо нахмурился.
— Как же тогда тебя удержали цепи в Байлео?.. О… — И полуэльф умолк.
Манало обернулся к нему и кивнул.
— Цепи сковал колдун, равный мне по силе. И разорвал их Огерн, я тут ни при чем. — С этими словами мудрец посмотрел на Дариада. — Так ты пойдешь с нами?
— Если тем самым я спасу свой народ от нападения куруитов? Пойду, конечно.
Но бихару роптали, а судья заявил:
— Мы своих сородичей в беде не покидаем. Если вы идете к Песчаному морю, то и мы пойдем вместе с вами!
Юноша широко раскрытыми глазами смотрел на судью — встревожено и растроганно.
— Снимайте шатры и мчитесь, подобно песку, гонимому ветром, — посоветовал Манало. — Воины не вернулись в Куру, поэтому вместо них пошлют еще больше.
Судья презрительно сплюнул.
— Мы не боимся воинов, и мы не бросим нашего сородича! Если ты, Дариад, идешь к Песчаному морю, мы идем с тобой!
Дариад обвел всех взглядом, полным любви и благодарности, но затем эти чувства отступили и сменились тревогой.
— Я не хочу стать причиной гибели никого из вас!
— А мы не оставим тебя на растерзание воинам! — решительно воскликнул один из бихару.
Все остальные подтвердили его слова дружным кличем.
— Хорошо, что вы пойдете вместе с Дариадом, — сказал Манало. — Потому что Улаган то и дело подсылает к людям своих приспешников, дабы они убивали в них все доброе и смелое, чтобы потом Багряный мог пленять слабых и порочных и пользоваться ими ради своего удовольствия. Самые страшные из слуг Улагана — воины из Куру, ибо Куру — город, целиком и полностью преданный Улагану, город, где почитают только его! — Манало обернулся к Дариаду, и голос его стал звонким и торжественным: — Это говорю вам я, а я знаю, что говорю, ибо я мудрец, служитель Ломаллина! Я говорю это тебе, Дариад! У зеленого бога есть для тебя работа — для тебя и для всех, кто пойдет за тобой! Для всех, кто пойдет за тобой во имя Создателя звезд!
Дариад смотрел на Манало с благоговейным трепетом. Еще мгновение — и истина, скрытая в словах мудреца, проникла в душу юноши, наполнила его непоколебимой уверенностью. Казалось, юноша взрослеет прямо на глазах.
— Да, — согласился он, — я вижу правду в том, что ты сказал, вижу, что борьба на стороне Ломаллина спасет мое племя! — Дариад обернулся к своим сородичам и воскликнул: — Мудрец говорит правду! Ломаллину нужна наша помощь! Ему нужна помощь ради нашего бога, ради всего, что только есть на свете доброго! Сородичи мои, я не прошу вас погибать ради моей суетной славы, но ради славы Создателя звезд, ради жизни, спасения и свободы людей, а это стоит каждой капли нашей крови!
Бихару откликнулись дружным ревом, взмахнули мечами, а судья сказал:
— Если эти воины приходят из Куру, если Улаган думает, что никто не устоит перед этими воинами, значит, Куру должен быть разрушен!
— Да! — крикнул Огерн, увидев перед собой лицо умирающей Рил. — Куру должен быть разрушен, а вместе с ним Улаган!
Бихару вновь дружно взревели. Любое племя устрашилось бы, услышав призыв уничтожить бога, но все дело в том, что бихару не верили в то, что улины — боги! Они признавали, что улины сильнее людей, но ведь и верблюд сильнее человека, а бихару сумели приучить верблюдов — так почему бы не убить одного из улинов?
Когда часом позже племя покинуло оазис, Дариад ехал верхом на верблюде рядом с Манало, Огерном и Лукойо. Бихару мрачно и решительно следовали за ними, а среди них ехали клайя и Гракхинокс. Теперь их побаивались только верблюды.
Дариад, снова ставший самым обычным, не слишком уверенным в себе смертным, обернулся, посмотрел на свое племя и обратился к Огерну:
— Неужели я достоин их доверия?
— Достоин, — коротко отозвался Огерн, а юноша расправил плечи и устремил взгляд вперед. Кузнец-великан вдруг понял, что теперь вождем племени вместо мудрого судьи стал этот странный, кажущийся таким простачком юноша, и никому даже в голову не пришло с этим спорить!
Но когда караван добрался до края Песчаного моря, Манало подъехал к Дариаду и сказал ему:
— Спрячься в песках — спрячься, как умеют это делать те, кто родился в пустыне! Далеко-далеко, в глубинах Песчаного моря у меня назначена встреча, и мне нужно, чтобы над ней присутствовал хоть кто-то из людей, хотя я не могу никого заставить идти с собой.