— Ты сообразителен, — сверкая глазами, похвалил охотника Манало — он явно гордился своим учеником. — Верно, хотя Улаган думает, будто бы обратил всех людей против Ломаллина за вычетом жалкой горстки. Драться с Ломаллином он не решается.
— Ну а если Ломаллина укрепит не людская вера, а что-то еще?
— Тогда, — тихо проговорил Манало, — Улагана ждет весьма неприятное удивление.
— Но и Ломаллин не осмелится убить Улагана, — возразил Кордран. — Ведь если один из улинов обретает силу, умирая, почему и не другой тоже?
— О нет, — спокойно отвечал Манало. — Ломаллин бы с радостью умер, если бы тем самым избавил мир от Улагана.
— А если нет? Что, если после своей гибели силу обретет Улаган?
— В пророчестве об этом сказано не было, — ответил Манало.
Огерн нахмурился.
— Странно, что Ломаллин после смерти увеличит свое могущество, тогда как Улаган — нет.
— Может быть, это действительно странно, — отозвался Манало. — А может быть, все дело в том, что Ломаллин ищет воссоединения с Творцом в то время, как Улаган стремится уничтожить Творца.
Бири умолкли, потрясенные дерзостью и ужасом того, о чем говорил Манало. В конце концов какая-то женщина выдохнула:
— Он не посмеет!
— Улаган что угодно посмеет, — возразил Манало. — И тут нет смысла толковать о том, что правильно, а что нет, что мудро, а что глупо. Тут все покрыто вечным мраком.
— И он не скоро развеется, — хмуро проговорил Огерн и горько усмехнулся.
— Но кто был тот великан, о мудрец? — спросила другая женщина и поежилась при воспоминании о красивом, но жестоком лице.
— То был ульгарл, — ответил ей Манало. — Получеловек-полуулин. Который из них, я не могу сказать, но, судя по знаку на торке, один из отпрысков Улагана.
— Один из его сыновей, стало быть?
— По всей вероятности, — протянул Манало. — Но поскольку улины не женятся, про их отпрысков и не скажешь, что они «сыновья». Главное, что все отпрыски Улагана появляются на свет в результате совершенного насилия. Их отец жесток с ними, и ульгарлы ненавидят его, но из-за того, что их презирают другие улины и вредят им, как могут, ульгарлы зависят от Улагана — иначе им не жить.
— Значит, они его ненавидят, но вынуждены ему служить, — заключил Кордран.
— Все, кроме Кадуры — самого первого из ульгарлов, — уточнил Манало. — Ибо он не дитя насилия, а дитя соблазна, и его мать высоко почитали люди, те, которые поклонялись Улагану. Почитали и ее сына, пока мать не умерла и Улаган не забрал себе свое отродье.
— Но он не может любить своего отца!
— Не любит, ибо Улаган с ним так же жесток, как со всеми остальными. И все же он из ульгарлов самый сильный и с радостью поставит на место любого, кто вздумает взбунтоваться.
— А смерть отца не сделает их свободными? — требовательно вопросил Огерн.
— В какой-то мере, — неторопливо ответил Манало. — Хотя ясно, что они тут же ополчатся друг против друга, дабы выявить главного, и непонятно, выйдет ли победителем Кадура: его собратья могут для начала объединиться против него, а потом уже начать драку друг с другом.
— Значит, Улаган должен погибнуть, — рассудительно заметил Огерн.
Наступила тишина. Некоторые бири испуганно оглядывались через плечо, словно для того, чтобы посмотреть, не подслушал Ли их часом Улаган. Но Манало как ни в чем не бывало кивнул.
— Это так, — подтвердил он. — Поэтому для вас важней хранить верность Ломаллину и убеждать всех, кто встретится вам на пути, поклониться ему, ибо улина может убить только другой улин.
— Но судя по тому, что ты говоришь, Учитель, растет не число почитателей Ломаллина, а наоборот — приспешников Улагана, — робко проговорила Лрилла.
— Так оно и есть, — не стал спорить Манало. — И вашей деревне очень повезло, что спаслось три четверти людей. Вы только представьте себе, сколько людей гибнет в других местах.
Бири переглядывались, и в глазах их тревога смешалась с гордостью.
Глава 10
Однако Манало ничего не сказал о судьбе тех племен, которые не погибли в схватках. Он дал бири время залечить раны телесные и душевные. На следующий день после вечерней трапезы Огерн спросил об этом Манало, и мудрец ответил:
— Ульгарл заставил их поклониться Улагану и служить клайя, которые и сами служили Улагану до конца дней. Этим людям суждено работать на чужих полях, растить чужой урожай, строить храмы Улагана, выполнять любую работу.
Бири зароптали, а одна женщина спросила:
— Это что же — помилование такое?
— На взгляд ульгарлов, да, — отвечал Манало. — Те, кто служит багряному богу долго и верно, со всей преданностью, могут однажды получить право носить почетный торк — такой, какой был на ульгарле, которого вы видели.