Тогда буду говорить с ним на языке боли.
Я несколько раз ударяю Андреаса в живот. Парень начинает громко кашлять, но улыбка не сходит с его лица.
– Ох, Сандэм... Как же ты изменился, как поломалась твоя мерзка душонка с тех пор, как мы впервые встретились...
Я замахиваюсь и бью со всей дури в левое ухо засранца. На этот раз Андреас, тихо вскрикнув, падает на правый бок, но продолжает тихо хихикать.
– Самовлюблённый уродец, который ничего дальше своего носы не ви-и-идит, – напевает Андреас. – Таким ты был, когда мы познакомились. Высокомерная мразь и не более того. Сейчас ты другой...
Я бью носком сапога по его груди и начинаю испытывать всё большее отвращение к происходящему. Ко всему: к Андреасу, к этому миру, к самому себе.
– ... сейчас ты - просто путник, который сломлен, и не может найти настоящую цель своего пути, – бормочет Андреас. – Мы с тобой чем-то похожи, Сандэм, – Андреас вновь поднимается, кладёт обе руки на мои плечи и устремляет внутрь меня взор уставших глаз. – Я сею хаос вокруг себя - такова моя природа. А ты сеешь хаос внутрь себя - и такова природа твоя. Но мы оба можем измениться, понимаешь?
– Что за херню ты несёшь? – говорю я, вновь готовясь бить, но моя рука почему-то начинает трястись.
– Ты никогда не пытал человека. Ты не способен на это, Сандэм Войд, – усмехается Андреас. – И самое главное - сколько бы ты ни бил меня - это бесполезно. Я ни за что не расколюсь от твоих ударов, даже если окажусь на грани смерти.
– И что же прикажешь мне с тобой делать в таком случае?
– Я поведаю тебе то, что знаю. Но только если ты сам расскажешь мне кое-что личное, – говорит Андреас, загадочно прищуривая свои подбитые глаза.
В моих ушах начинает гудеть трудно переносимая боль. Магическая волна уже совсем близко. Придётся извлечь информацию из Андреаса любой ценой.
– Что ты хочешь от меня узнать? – раздражённо спрашиваю я.
– Расскажи мне... – Андреас улыбается, – про свой нейроинтерфейс.
От услышанного у меня начинаются подкашиваться колени. Он знает. Знает! Но как? Откуда?!
– Сандэм, Сандэм! Успокойся! У тебя показатели давления начали подниматься, как у столетнего старика. Возможно, он просто услышал, как ты говорил со мной однажды. Или во сне что-то бормотал...
– Это слишком долгий рассказ, – говорю я, делая вид, что Чёрный Лев совсем не расшатал мой рассудок своим вопросом. Но улыбающийся ублюдок точно знает, что я блефую. – Опасность уже близко, на твою просьбу совсем не осталось времени.
– Не страшно, – машет рукой Андреас. – Расскажешь потом. Главное - пообещай мне.
– И ты поверишь мне на слово? – усмехаюсь я.
– А куда мне деваться? Уж лучше так, чем оказаться забитым ножами Анхимов. Ну что, договорились?
– Хорошо, – киваю я. Ничто не помешает мне солгать. – Я обещаю.
– Отлично! – Андреас хватает мою руку и торопливо пожимает её. – Сделка совершена! А теперь слушай внимательно... – он набирает полную грудь воздуха и принимается тараторить. – Новая императрица Сирвии, взойдя на престол, сразу же решила огласить эдикт огня, чтобы спалить дотла большую часть Великого Северного леса. Эдикт - это высший уровень магического заклятья. Эдикт огня появился несколько дней назад и до сих пор движется по лесу стеной огня, уничтожая всё на своём пути. И...
– Стоп-стоп-стоп-стоп! – останавливаю я Андреаса. – Эдикт? Волна огня... Это объясняет, почему именно Анастра почувствовала природу этой силы, но... Магия ведь была под большим запретом в Сирвии. В империи есть столь мощный кадровый маг, способный... сжечь дотла лес, занимающий половина грёбаного мира?!
– Нет, эдикт оглашён множеством магов, собранных со всех концов империи. Запрета на колдовство больше нет, с тех пор, как на трон взошла новая императрица.
– Новая императрица? Неужели...
– Твоя старая знакомая - Райолин Эдельгейз - ныне императрица Сирвийской империи, – говорит Андреас, демонстративно кланяясь невидимой владычице.
– Твою ж насекомую мать, но зачем?! Лес ведь вырубали, чтобы строить суда! Зачем его сжигать? – не понимаю я.
– Райолин решила, что морские баталии слишком затянули войну. Она собирается прожечь весь лес вплоть до Эдинхеймской республики.
В моей голове никак не укладывается услышанное. Райолин говорила, что любит традиции и свободу Эдинхейма, говорила, что восхищается родиной своего покойного мужа. Зачем ей продолжать эту войну, да ещё... браться за такие масштабы!