Дети разлили по чашкам любимый напиток из семи настоянных в кипятке трав, шутливо сдвинули чашки в центре скатерти, чокаясь по людскому обычаю. Три серебряных кубка дожидаются своей очереди, и отдельно возлежит на скатерти бурдючок с вином.
Исхагор непринуждённо приветствовала обоих наставников, несомненно, их помощь понадобится брату ровно в полночь, ибо нанесение орочьей клановой татуировки кажется простым делом только на неискушённый взгляд. Глава клана должен лично создать рисунок для каждого из сородичей, и затейливость изображения не приветствуется. Орочья татуировка должна выглядеть просто, лаконично и доводить до сведения каждого встречного к какому именно клану относится носитель рисунка. Обычное место нанесения изображения - висок, плечо или предплечье, у разных кланов рисунки располагаются на разных участках тела. Особенно ценится у орков то, что клановые шаманы могут внедрить под кожу сородича сильного духа. Однако, шаманы могут и отказать в полезном приобретении, причём, не особенно утруждаясь объяснением причин.
Лаконичность, простота, соответствие рисунка природе выбранных духов-защитников. Всё перечисленное иногда диктует содержание рисунка, цвет татуировки и, если так можно выразиться, её наполнение, то есть количество внедрённых духов.
Исхагор подробно расспросила на сей счёт мать, обоих наставников и пожелала лично призвать нужных духов для наполнения клановой татуировки брата. Огненных она призвала ещё вчера и в тайне от всех поместила в собственный кристалл, откуда предполагала извлечь обоих в нужный момент.
Сейчас Исхаг, её сын и два наставника решали куда именно будет нанесён рисунок. Таркилег считал, что не стоит украшать юное лицо сине-черным рисунком. Древний полагал своим долгом предложить предплечье правой руки, мать желала нанести рисунок на левое плечо, как принято у мужчин её клана. Исхагор разливала травяной отвар и в спор не вступала, брат тоже хранил молчание, справедливо полагая, что его слово и будет решающим. Пока старшие беседовали и обсуждали его клановое изображение, Талгир выяснял у сестры, где обещанные ему воздушные духи.
Девочка украдкой протянула брату кристалл горного хрусталя, подаренный Фахаджем на её пятилетие.
- Это не воздушные, а огненные.
- Не ты ли утверждала, что огневички не хотят связываться с людьми, да и существовать в одном теле с человеком их не заставишь.
- Я не отказываюсь от своих слов, брат. Но эти двое пожелали разделить с тобой жизнь и одно тело.
- Матушка знает?
- Ещё нет. Я думала, ты сам ей скажешь перед церемонией.
- А почему не сейчас?
- Можно и сейчас. Но я отчего-то думаю, что она уже всё знает.
- Её вездесущие духи постарались?
- Скорее, её личный хранитель, ты же сам видел это существо.
- Да, нашим обоим хранителям до него расти и расти.
Сестра покивала, соглашаясь и протянула матери серебряный кубок с тем красным вином, что в прошлый раз привёз Фахадж, оделила им брата и пригубила напиток сама. Она самолично добавила в вино вытяжку из корня того странного растения, что нашёл ей хранитель на краю ущелья, чтобы напиток получился терпким, вкусным и не туманил разум, но веселил душу.
Ровно в полночь шатёр заполнили разумные, волки, вороны и духи. Каждый из ожидаемых гостей сдерживал волнение, стараясь ничем не потревожить глубокий транс Талгира, ибо сына шаманки Исхаг любили все и никто не желал быть причиной неудачи. А она могла и случиться, если окружающие поведут себя слишком суетливо во время обряда нанесения кланового отличия на кожу.
Мать рода, глава клана, орка Исхаг, бывшая главная шаманка клана Черноногих, давно составила рисунок для любимого сына - ярко-синяя молния, вписанная в двуцветный чёрно-серый шаманский бубен, который являл собой точную копию того бубна, с которым иногда любит камлать сестра, задавая ритм вращению. Место нанесения татуировки выбрал сам мальчик - внутренняя сторона правой ладони, движением руки очень удобно выпускать на свободу огненных духов, что поселятся внутри рисунка.
Старый друг семьи, гном Фахадж, давно отковал набор игл, набил их на дощечку и приготовил краску нужных цветов, которую два дня заговаривал призрачный эльф. Отец Долины самолично нанёс краску на иглы. Всё готово.
Громадный круг луны медленно выплывал из-за правой части стены, защищавшей шатёр, орка осторожно откинула входное полотнище и неожиданно жёлтый свет затопил пространство шатра, обрисовав на стенах тени присутствующих. Огонь светильников и матовый свет луны давали двойные тени, первые из них казались чёткими, определёнными и двигались в полном соответствии с движениями тел. Зато вторые тени, образованные полной луной, напоминали полупрозрачные крылья и так странно метались по стенам и полу шатра, что становилось не по себе. Полнолуние - странное время волшебства, время власти сущностей с другой стороны мира. В новолуние истончаются границы меж реальным миром и миром духов. Они выбрали удачный момент для долгожданного обряда, решила старая шаманка, отметая сомнения, не подобающие главе клана в столь ответственном деле.
Исхаг кивнула сама себе, успокаивая волнение, двойные тени - это правильно, так и должно быть. Она сжимала в правой лапе кристалл с огненными духами. Её дело помочь духам внедриться в рисунок, остальное сделают призрачные наставники. Гичи-Аум кивнул эльфу - держи мальчика - и нанёс короткий жёсткий удар по дощечке, быстро отбросил её в сторону, а эльф накрыл лежащего мощным заклинанием, чтобы не позволить ему двинуться с места. Пока сын Исхаг хватал ртом воздух, шаманка зашептала-запела слова заговора. Две струйки огня, повинуясь двойному эху звучащих непонятным рычанием слов, мелькнули на краю зрения и мгновенно впитались в рисунок. Мальчик попытался крикнуть и выгнуться дугой, но эльф милосердно лишил Талгира сознания. Орка вытерла обильную испарину со лба.
- Вот и всё, - эльф вздохнул, как развязанный.
Боль от внедрения в рану огневичков Таркилег уже снял, но рана обязательно должна воспалиться. Кожа и плоть под ней будет ныть ещё несколько дней. Ведь духи не просто поселятся под кожей, они должны прижиться, отведать крови владельца, осознать себя навсегда привязанными к этому человеку. В деле внедрения духов в человеческую плоть достаточно неожиданных тонкостей, о которых эльф не осведомлён. Зато о них побеспокоятся оба шамана - настоящий и призрачный.
Вороны, волки и духи по одному покинули помещение шатра, оставляя у порога камешки, из которых Исхаг сделает своему сыну оберегающее ожерелье, ибо скоро, совсем скоро их сын, друг и воспитанник отправится в свою взрослую жизнь. Двадцать восемь камней невзрачного вида просверлит магией эльф, а в каждый из них родные и наставники поместят кто что сможет - духов, заклинания, наговоры. Их искусство и любовь охранят сына, брата и друга. И если не охранят, то предупредят об опасности.
Исхаг накрыла сына лёгким плащом и вышла из шатра в тёплую ночь, напоенную ароматами ранней осени. Старая шаманка глубоко вдохнула свежий ветер, оглянулась... В полутьме шатра Исхагор сидела по правую руку от лежащего брата, поглаживая раненную ладонь и пытаясь облегчить заживление. Исхаг не стала втолковывать дочери, что это бесполезно, она и сама в этом убедится вскоре. Увы, такая рана должна заживать сама и заживляющих чар для таких случаев не существует. Оба наставника последовали за хозяйкой шатра и обнаружили орку на нижней ступени лестницы, прорубленной в скале ещё старым Фахаджем.
Она опустила седую голову на подтянутые к груди колени и сидела как-то очень тихо, прикрыв глаза. Орочьи шаманки не плетут кос, как шаманы, поэтому её волосы свесились с плеча почти до ступней.