— А чем отличается Чембар? — спросил он. Приезжий ответил, что в 12 верстах от этого города находится могила Лермонтова, знаменитого поэта, бывшего кавказского офицера.
— Я о нем слышал, он описывал Кавказ, — сказал Шамиль.
Захарьин был приятно удивлен ответом дагестанца. Затем пришла очередь говорить офицеру Тарутинского полка Орлову. В свое время он служил в Дагестане. Увидя на его груди Георгиевский крест, имам поинтересовался наградой. «За штурм аула Китури, когда был взят в плен наиб Хаджи–Магомет», — отчеканил по–уставному Орлов. Услышав такое, Шамиль побледнел, нахмурился, глаза его стали излучать недобрый свет. «Он выпрямился во весь рост и дважды громко произнес одну и ту же фразу с именем Хаджи–Магомета. «Имам говорит, — проговорил сконфуженный Грамов, — что Хаджи–Магомет был взят в плен мертвым».
После этой сцены вопросы прекратились, и Шамиль более не произнес ни одного слова. Он дышал часто и смотрел через людей в окно и, казалось, припоминал события далеких лет в далеком Китури.
После аудиенции пристав А. И. Руновский и другие офицеры ругали Орлова за его бестактность. Орлов все ссылался на то, что в донесении, как он сейчас помнит, было написано, что наиба взяли в плен живого и невредимого. И все же имам оказался прав. На самом деле, когда русские ворвались в одну из башен Китури, то нашли Хаджи–Магомета на полу мертвым[86].
У Шамиля бывали и калужские дамы. Раз, в присутствии имама, женщинам задали вопрос, как они находят его. Одна из дам сказала: «Он (был бы) человек хороший, если бы не убил моего мужа». Слова эти перевели хозяину. Шамиль понял и попросил ответить так: «Если бы его знал, твоего мужа, — то не убил бы». Все присутствующие засмеялись и в числе их говорившая дама.
30 апреля 1860 года в Калугу прибыл и был на приеме у Шамиля имам Магомет–Амин, руководивший горцами Западного Кавказа. Припоминали прошедшую войну, общих знакомых. Когда речь зашла о Турции, Шамиль заговорил с сарказмом.
Были встречи и другого рода. Расскажем об одной из них. В Калуге к Шамилю явился аварец по имени Хасан–Хаджио. Встреча была горячей, шутка ли сказать, в России имам увидел земляка, да еще какого! Дагестанец оказался родом из Ашильты. Шамиль очень уважал жителей этого аула за их участие в ахульгинском сражении. Кроме того, надо помнить, что родом из Ашильты была и мать Шамиля — Баху–Меседу. Сердечные беседы с Хасаном–Хаджио длились по нескольку часов в день. Выяснилось, что родной брат Хасана–Хаджио — Магомет в свое время служил у Шамиля в звании юзбаши–сотника. Был он человеком храбрым и разумным. Месяца за два до пленения имама — в июне 1859 года, — стало известно, что Магомет слушает музыку, любит танцы и увеселения, но это было еще полбеды. Сотник, оказывается, стал тайным приверженцем русских. Вот за все это приказано было схватить ашильтинца, но Магомет успел бежать. Теперь в Калуге, припоминая все это, Шамиль и Хасан–Хаджио смеялись от души.
После нескольких посещений имама Хасан–Хаджио написал на родину следующее письмо: «Любезному брату Мухамету и всем прочим родственникам… При приезде Шамиля в град… Калугу, я отправился к нему для свидания, с ним и детьми и, узнав от него, что вы живы и здоровы, воздал всевышнему хвалу и благодарение. Что касается меня, то прошу вас… не беспокоиться.. Живу недалеко от имама и по временам навещаю его.
Писано в Калуге… 23 шаввала[87] — нуждающийся в помощи Божьей Хасан–Хаджио Бен–Нурич из Ашильты»[88].
Прошло немного времени после отправления письма, как нежданно–негаданно 25 октября 1860 года в Калугу прибыл из Дагестана тот самый Магомет, о котором мы рассказываем. Он был в том же звании, что при Шамиле, и являлся приставом трех селений: Ашильты, Бетля, Кахаб–росо, или, как тогда обозначали его на картах, — Карасу–Ахкента. Приехал он, чтобы побывать у брата Хасана–Хаджио, которого не видел 20 лет! Но еще более Магомету захотелось увидеть Шамиля: каков теперь имам Дагестана и как он отнесется к нему, перешедшему к русским.