3 сентября 1843 года Шамиль взял укрепление Балаханы и пленных. На следующий день имам оставил при себе горнистов, барабанщиков и мастеровых. Других переправил в свою резиденцию — Дарго.
Читателю, вероятно, интересно будет знать, что 5 сентября во время атаки Шамилем Моксохской башни среди его мюридов находились и русские солдаты, сдавшиеся 3 сентября в Балаханах. Увидев их, гарнизон Моксоха решил сложить оружие. 8 сентября к укреплению Ахалчи подошел Хаджи–Мурат, имея с собой крупный отряд горцев. Наиб Шамиля послал для переговоров своего переводчика — беглого солдата. Очень скоро явился комендант гарнизона прапорщик Залетов для свидания с Хаджи–Муратом. После недолгих переговоров он повел горцев к Ахалчи и уговорил солдат сложить оружие. Но справедливости ради здесь же надо оговориться, что когда тот же Залетов 10 сентября подошел к Гоцатлин–скому редуту и также стал уговаривать русских сдаться горцам без боя, то командовавший редутом капитан Кузьменко не только отверг предложение прапорщика, но и со своими солдатами в течение 6 часов отчаянно дрался против наиба Кибит–Магомы,
В 40–е годы у Шамиля собралось несколько сот русских солдат. «В распоряжении Шамиль–Эфенди, — говорил Гасан–Эфенди Алкадари в своей книги «Асари Дагестан», — собралось до трехсот человек солдат, бежавших в Аварию с русской службы. Шамиль–Эфенди относился к ним ласково, дабы было больше подобных им…»
Житель селения Эрпели Шамсутдин Амин–оглы видел своими глазами, «что у Шамиля на дворе стояли два полевых и три горных орудия с 5–ю зарядными ящиками». Шамсутдин показал далее: «В Даргах находится 400 русских солдат, беглых и пленных, все они живут вместе в отдельной казарме. Солдаты эти через каждый 2–3 дня являются на учение под командованием бежавшего из России под именем Идриса солдата»[95].
Гасан–Эфенди Алкадари писал: «Они там имели разные занятия, например, изготовляли порох, строили здания, а некоторые из них справлялись с предметами, связанными с геометрией»[96].
В 1845 году некто Устархан рассказывал, что он «видел много барабанов, сложенных вместе, и… горнов, на коих играют по вечерам», что из беглых солдат в Ведено назначены старшие в звании офицеров, и далее: «Так называемые офицеры ездят верхом, а все пешие. Вооружение их составляют разного калибра азиатские ружья, пистолеты и шашки; одеты в черкески. По свидетельству Устархана, солдаты «живут довольно хорошо… своевольны в своих поступках… Солдаты большей частью женаты на чеченках…»[97].
Шамиль в беседах с приставом Руновским в калужском плену подтвердил показания разных лиц о положении царских солдат, перебежавших в разное время к нему. Вопрос о перебежчиках, на первый взгляд, кажется разрешимым довольно просто. Но жизнь иногда оборачивалась такими сторонами, что для решения той или иной неожиданно возникшей проблемы надо было иметь тонкий ум и глубокое понимание обстановки, Всем этим Шамиль обладал. Действительно, в Дарго солдаты переженились на горянках, но сами от этого не сделались горцами, напротив, в семейной жизни сохраняли русские обычаи, предоставляли женам свободу, относились к ним ласково, с любовью.
Работа с утра до вечера, окрик, в лучшем случае грубая ласка — были уделом горянки. И вдруг, в Ведено, у принявших мусульманскую религию русских солдат обнаружилось совсем другое отношение к горским девушкам. Руновский сообщает, что в связи в этим многие горянки убегали из дома и являлись к имаму с изъявлением желания выйти замуж за солдат. А. Руновский разъясняет поведение Шамиля следующим образом: «Пользуясь согласием девушек… он смело давал разрешение, имея при этом в виду не только увеличение народонаселения, но и необходимость привязать беглецов (солдат — Б. Г.) к новой жизни более надежными узами». Разумеется, без особых предосторожностей и административных мер этот вопрос нельзя было разрешить.
«Шамиль, — сообщает пристав, — принял самые строгие меры к ограждению беглых от малейших притеснений горцев и даже предоставил им, сравнительно с туземцами, гораздо больше привилегий»[98]. Солдаты, как мы сообщали выше, служили у горцев инструкторами, пушкарями, барабанщиками, музыкантами, переводчиками. Выполняли они и другого рода работы. Но Шамиль не использовал ни одного русского солдата для шпионажа, диверсии или провокации. Низость по отношению к тем, кто перешел на сторону горцев, ему была противна. Не посылал он солдат и против своих же русских товарищей. Только однажды имам сделал исключение из правил.