Из переводчиков хочется отметить знакомого нам армянина Исаака Грамова, или Исай–бея, как его любил называть Шамиль. Исаак являлся выходцем из карабахского городка Шуши. В 1845 году он исполняет должность переводчика у командующего Прикаспийским краем Дагестана генерал–лейтенанта Г. Орбелиани. Тогда же И. Грамов ездил к Шамилю, чтобы вести переговоры об обмене пленных княгинь на сына имама Джамалутдина. В этом очень тонком и щекотливом деле переводчик показал себя настоящим дипломатом. Шамиль проникся к нему не только доверием, но и большой симпатией. При встречах с «послом» русских Шамиль обходился без своего переводчика: Исаак Грамов блестяще владел кумыкским языком и неплохо понимал родной язык имама — аварский.
Когда обмен состоялся и обе стороны, довольные, расходились, имам еще раз пригласил к себе русского переводчика.
— Любезный Исай–бей! — сказал Шамиль Грамову, — услуги твои я ценю и буду помнить, дети мои и ближние тоже не забудут. Если тебе или твоим родственникам случится попасть в плен, то знай, что вы будете немедленно освобождены.. Теперь со мною нет ничего, чтобы подарить тебе на память, но я пришлю тебе и надеюсь, что ты примешь».
Шамиль не забыл своего обещания. Переводчику были доставлены золотые часы и цепочка с бриллиантами стоимостью 600 рублей серебром.
Исаак Грамов какое‑то время в Калуге служил у пленного имама переводчиком, но, разумеется, слова, оброненные Шамилем в 1845 году в Ведено по поводу возможного плена, теперь ни один из них не припоминал. Отношения их были самые теплые.
Когда стало известно, что Грамов за добросовестную службу переведен в подпоручики, Шамиль раньше всех поспешил поздравить «своего кунака Исай–бея». Сколько находился Грамов в Калуге, мы не знаем. Известно, что после него должность переводчика исполняли двое. Старшим из них являлся некто Турминский, работавший с 1 января 1860 года по февраль 1864 года. Он был назначен «для верной передачи разговоров, взглядов и даже мыслей пленника о разных делах, не касающихся его домашней жизни»[101]. Некоторые авторы утверждают, что Турминский не обладал необходимыми данными переводчика, хотя являлся кандидатом Петербургского университета.
Переводчиком в доме имама был государственный крестьянин Муста–фа Ях–Ин. Он служил по вольному найму, исполняя и поручения имама по дому. Ях–Ин оставался с Шамилем до конца, а после отъезда имама за границу продолжал службу у его сына Кази–Магомеда. В 1871 году переводчик скончался от водянки в киевском военном госпитале.
СЕМЬЯ ШАМИЛЯ
Первый сын Шамиля Джамалутдин родился в селении Гимры в 1831 году. Матерью его была Патимат. В те годы шла война, так что первенец Шамиля еще в колыбели слышал свист пуль и разрывы ядер. Рос Джамалутдин, как и все дети горцев, в лишениях и испытаниях, которые на каждом шагу преподносила жизнь. Мальчик пас скот, собирал хворост, поливал огород, лазил на хурмовые деревья. И, конечно, обязательно учился метко стрелять, ездить на лошади, плавать, бороться. В этих делах примером и учителем являлся отец — Шамиль. Мальчик рос крепким и здоровым. Но однажды упал со скалы близ мельницы, куда с матерью ходил молоть зерно. Рана оказалась тяжелой, и все‑таки организм ребенка и забота сельских хакимов спасли его. Но на всю жизнь на левой руке остались глубокие шрамы. Случай на мельнице оказался первым испытанием, за которым последовали другие, не менее опасные, покрывшие душу ребенка, если можно так выразиться, сплошными «шрамами».