Поужинав, бродяга-актер либо шел дальше, либо уславливался о пробном выступлении с директором, который как раз, может быть, нуждался в это время в первом любовнике, баритоне или еще больше в декораторе, чтобы обновить уже давно потускневшие декорации.
Такие сцены из актерской жизни описывал младший современник Петефи — Янош Вайда. Почти то же самое испытывал и Петефи, встретившись впервые с бродячей актерской труппой.
А помнишь юношу, который, как и ты. Держал в руке бродяжнический посох. На посох нищего похожа эта палка… Вот снова он встает передо мною, Тот час послеобеденного зноя, Когда меня в актеры посвятили, А перед этим я шатался зря По всем углам земли моей венгерской И вот пришел я в некий городок. Был поздний час. Ногам моим усталым Хотелось отдохнуть на постоялом Дворе… Я сидел в раздумье. Обед заказывать, иль сломится на этом Житейское мое благополучье, Как никудышный перочинный нож? И в это время некто благородный Дверь распахнул, а я уже настолько Был в людях опытен, что сразу сделал вывод: Актер явился, и никто иной! Пальто артиста было новым. Брюки Напоминали половую тряпку… «Жрец Талии?» — спросил я. «Точно, сударь! Вы тоже?» — «Нет еще!» — «Но ваша милость Им хочет быть?» — «Да я не знаю, право», — Ответил я. Но он уже исчез И в тот же миг с директором вернулся. В плащ белоснежный был одет директор, И крикнул мне он, кланяясь любезно: «Прекрасно, дорогой компатриот! Сам бог вас шлет! И мы вам очень рады. Вы, верно, обожаете искусство. А вы обедали? Но кормят здесь прескверно И дорого. А нам оленью ногу Послал из замка нынче мажордом. Капуста тоже, кажется, осталась. Угодно вам? Покушаете вволю!» И я, принявши это приглашенье, Торжественно зачислен был в актеры. Тут вовсе не допытывались, кто я — Студент, сапожник… …Мы по селеньям ездили… Бывали Удачи, и бывали неудачи. Всего бывало… Только нашей дружбе В конце концов, увы, пришел конец. Нахальство все ж мне было не по вкусу, Не полюбился мне огонь бенгальский, И множество «Последний раз в сезоне», И всякая иная трескотня. В конце концов распалась наша труппа Ввиду усобиц внутренних и внешних. Скитался я, вступил в другую труппу. И все это я снова испытал. И не поверю я в расцвет театра, Покуда подлецы, и негодяи, И все отребье мира будут в нем Иметь пристанище! О друг мой, мы с тобою Все это поняли! Дай бог, чтоб поскорее Актерское искусство наше стало Таким, каким оно и быть должно!На другой день после приезда труппы два трубача направились в город и обошли его вдоль и поперек. Актеры ставили декорации. Петефи, как самый молодой из актеров, писал афиши — у него был красивый почерк — и разносил их. Это ведь не унизительно: у бродячих актеров своя традиция в писании и разноске афиш. Знаменитый Карой Медери, ставший гордостью пештского Национального театра, в бытность бродячим актером тоже писал и разносил афиши. О нем сохранилась забавная легенда, которую и подхватил Петефи в одном из своих веселых стихотворений:
Сам Медери (кто не слыхал о нем!) Когда-то желторотым был юнцом, В бродячей труппе он играл И брал Кропать Афишки форинтов за пять, Как я сказал уже — за пять! Мзду получив, бежит он как-то раз Купить чернил, чтоб новый взять заказ, А он всегда флакон чернил Хранил В своем Пальто, в кармане боковом, Как я сказал уж — в боковом! Чернила есть! Ликует наш богач! Домой из лавки он пустился вскачь. Сказал Сентпетери: «Смотри, Кари, Мне жаль, Коль радость сменишь на печаль, Как я сказал уж — на печаль!» Увы! Прыжки к добру не приведут! Флакончик пуст, а пятна тут как тут! И загрустил, задумался бедняк: Итак, Пальто Теперь не годно ни на что, Как я сказал уж — ни на что! А главное — что желтое оно! Тем резче выделяется пятно. Хоть брось! Но где ж другой наряд возьмешь? И что ж? Не бросил пальтеца, Носил до самого конца, Как я сказал уж — до конца!…А вечером начиналось представление. Наливалось масло в стаканчики, зажигались фитили — И так освещалась сцена. Актеры по тем временам не радовались на безделье, на то, что «пренебрегают ими», — иногда за один вечер беднягам приходилось исполнять по пять, по шесть ролей. В зрительном зале народу собиралось немного, но собравшиеся не скупились на рукоплескания. А после спектакля вся труппа сходилась подсчитывать доходы. Когда они были невелики, актеры бранились меж собой, когда же денег набиралось побольше, в труппе воцарялся мир.