– Сегодня я рассчитываю на твою благосклонность.
– Что такое?
– Нет, ничего особенного. Вполне естественное желание.
– Ну уж нет! Твои манеры развязны.
– Вот если ты за меня не выйдешь, тогда, конечно, я стану развязным.
– Перестань болтать, а то останешься ни с чем!
Всякий раз, как Коя встречал веселый взгляд Ямагути, он яростнее вращал Мияко – так, что у той хрустели косточки: он будто бы показывал приятелю, что они оба скелеты. В один из таких моментов Мияко вдруг прошептала точно так же, как это сделал минутами ранее Ямагути:
– Ах, да это Фан Цюлань!..
Коя уже забыл о той женщине, а теперь, вспомнив, обернулся. Но ее фигура уже скрылась среди танцующих.
– Ну-ка подведи меня к этой самой Фан Цюлань. Вот только что и Ямагути говорил о ней…
Мияко повела Кою против движения толпы. Он вертел головой, следя за взглядом Мияко, и неожиданно из-за чьего-то плеча прямо перед ним возникли лица китайцев, мужчины и женщины. Коя замер, уставившись на эту пару, и спросил у Мияко:
– Она?
– Да.
На это раз Коя закружил Мияко вслед за Фан Цюлань. При каждом повороте китаянка бросала на Кою взгляд из-за плеча мужчины. Вспомнив, что его старший брат Такасигэ знаком с этой красавицей, Коя не смог сдержать легкой улыбки. Однако взгляд Фан Цюлань оставался безмятежным и ясным, она продолжала невозмутимо кружиться перед Коей, пока танец не закончился.
«Утомившись от песен и танцев, они приветливо заулыбались. А перестав улыбаться, обменялись влюбленными взглядами».
Кое пришли на ум эти строки о прекрасной даме одного китайского поэта, когда он передавал Мияко свой билет.
– Эта женщина действительно прекрасна. Просто удивительно.
– Ну да.
С удовольствием взглянув на сердито надувшую губы Мияко, Коя вернулся к Ямагути.
– Послушай, Фан Цюлань – удивительна. Как ты познакомился с ней?
– Я стал авторитетом среди паназиатистов, если ты этого еще не знаешь. Я знаком почти со всеми знаменитыми китайцами в Шанхае.
– Пожалуй, я исправлюсь и отныне стану относиться к тебе с почтением, а ты познакомь меня с этой женщиной.
– Нет, это невозможно. – Ямагути замахал руками.
– Почему?
– Познакомить вас равносильно тому, чтобы поставить Японию в неловкое положение.
– Но если ты как представитель Японии уже опозорил ее, то, что бы я ни выкинул, это уже не имеет значения.
Ямагути вытаращил глаза, словно эти слова действительно задели его за живое.
– Меня познакомил с ней хозяин о-Рю, Цянь Шишань, а это ведь совсем другое дело.
– Жаль. Ладно, давай забудем об этом на сегодня.
Коя и Ямагути замолчали, их глаза были прикованы к столику Фан Цюлань, а в это время иностранцы, ухлестывающие за Мияко, как всегда, расшумелись. Ямагути коснулся руки Кои и, глядя на Мияко, спросил:
– Эй, Коя, тебе ведь нравится эта танцовщица, правда?
– Да, вроде бы, как видишь.
– Однако эта женщина не промах, лучше откажись. Глянь вон на тех иностранцев – они все у нее под каблуком.
– Значит, и ты на нее глаз положил?
– Нет, она не хочет иметь ничего общего с какими-то японцами. Вероятно, она шпионка.
– Тем лучше.
Оба закурили и снова замолчали, прислушиваясь к разговору иностранцев, заигрывающих с Мияко.
– Как думаешь, они американцы? – спросил Коя немного погодя.
– Да, вон те двое – представители Palmer shipbuilding, а вон тот – из Mercantile marine company. Однако сегодня они что-то тихо себя ведут. Обычно тут разыгрываются сражения похлеще Великой войны в Европе. Я всегда с удовольствием иду сюда посмотреть на них. Только за тем и прихожу. Но истинные намерения этой женщины остаются загадкой даже для меня.
Ямагути перевел взгляд на столик Фан Цюлань и с удивленным возгласом приподнялся, в замешательстве оглядывая зал.
– Куда она подевалась?
Коя, ничего не ответив, отстранил Ямагути и выскочил на улицу. Над одной из колясок, поблескивая в свете уличных фонарей, покачивались драгоценные камни на желтой шляпе Фан Цюлань. Коя окликнул рикшу и помчался вслед за китаянкой, даже не надев шляпы. Нависнув над рикшей, Коя все повторял: «Быстрее, быстрее, быстрее!» – и ему казалось, что преследует он вовсе не Фан Цюлань, а призрак Мияко, упорно убегающий от него все дальше и дальше.
«Эта женщина изумительна. Если она будет моей, можно считать, что жизнь удалась!»
Цюлань время от времени поворачивала голову то влево, то вправо, рассматривая лавки, и тогда ее носик мелькал меж листьев деревьев. Харкающие нищие; рикши, подбрасывающие на ладони медяки; их клиенты, выходящие из ресторанов с лоснящимися губами; уличные гадальщики с курительными трубками во рту, – все они провожали Цюлань взглядами.