– Простите меня, Джейк. Теперь вы видите, не так-то просто мне пригласить мужчину к себе.
Глаза Джейка подернулись холодком; он нарочно разжигал в себе злость, чтобы заглушить чувство вины и печали; это был испытанный прием.
– Я сразу догадался, что-то здесь не так. Но почему вы скрывали? – с преувеличенным раздражением спросил он.
Злость – это не так больно. Злость – это пустяк.
Либби принялась мыть овощи в раковине.
– Дэвид до сих пор скучает по отцу. Уолт – это мой бывший муж…
– Я знаю, кто такой Уолт, забыли? Самовлюбленный тип с низкой душонкой.
Подняв голову, Либби с удивлением посмотрела на него:
– Так вы знакомы?
Выражение лица у нее при этом было весьма красноречивым; Джейк почувствовал, как его искусственно распаленный гнев идет на убыль. Не вина Либби, если он не может спокойно смотреть на детей. Если он боится привязанностей, которые потом отбивают у человека охоту жить. Но, может, она не поняла, что он ей предлагал, и надо объяснить получше.
Нет, черт побери, не надо ничего объяснять, потому что он ничего не предлагал ей.
– Знаете, Либби, мне пора идти. Рад был увидеть вас. Встретимся как-нибудь на днях?
– Сомневаюсь.
Не в том Джейк был настроении, чтобы обращать внимание на ее гордо вскинутую голову и на обиду, вспыхнувшую в темно-зеленых глазах. Пожав плечами, он вытащил ключи от машины и принялся крутить их на пальце.
– Ну, вы же сами знаете, как это бывает… – начал он, пытаясь пустыми словами заглушить чувство вины. – Мужчина, когда ему стукнет сорок…
– Я понимаю. Не надо ничего объяснять.
Да, не надо ничего объяснять, говорил себе Джейк, шагая к машине. Скорее всего, она лучше многих женщин понимает, на что способны эти проклятые паршивцы как в сорок лет, так и в любом другом возрасте.
Неделю спустя Джейк, неожиданно для самого себя, вновь оказался на шоссе, ведущем к дому Либби. Он работал по соседству и вдруг, повинуясь безотчетному импульсу, повернул машину в сторону ее дома, с одним единственным намерением – посмотреть, как она там. Он не собирался связываться с ней всерьез. И все же она живет одна в таком пустынном месте. И одиноким женщинам часто требуется помощь.
Ну конечно! И тогда на выручку приходит Святой Джейк!
Не то чтобы он с умыслом выбрал время в середине дня, в разгар школьных занятий; но, говоря откровенно, отсутствие мальчика его не огорчило бы. За минувшие дни Джейк проделал тяжелую работу – он думал. И пришел к нескольким заключениям. Первое из них гласило, что в мире полно детей. Куда ни глянь, наткнешься на ребенка. И с этим надо смириться.
Заключение номер два было из области допущений. Если бы все вышло наоборот, если бы не стало его, Джейка, он бы вовсе не хотел, чтобы Кэсс и Джонни жили одни, без мужчины. Джонни понадобился бы другой отец, мальчика должен растить мужчина. Что до Кэсс…
Лишь недавно Джейк разрешил себе вспоминать о сыне и бывшей жене. Боль, сопутствовавшая воспоминаниям, усиливалась от сознания собственной вины и бессильной злобы. О том, что жена ему неверна, он узнал только после смерти Джонни. Узнал, что у нее вошло в привычку встречаться со своими любовниками на побережье, – и в тот, последний раз она нарочно отправила Джейка на благотворительный вечер, чтобы он не смог поехать вместе с ней.
Кэсс собиралась оставить Джонни дома с опытной няней, которая жила с ними; но та в последний момент слегла с гриппом, и Кэсс решила взять мальчика с собой, пригласив соседскую девочку-подростка, чтобы она приглядывала за Джонни, пока Кэсс будет крутить со своим очередным любовником.
Нельзя было позволять ей тащить с собой ребенка, раз миссис Рэй, которая была Джонни лучшей матерью, чем сама Кэсс, не смогла поехать. Джейк находил для себя лишь одно оправдание: он был страшно занят. Впрочем, он нарочно взваливал на себя побольше дел, с головой зарывался в работу, чтобы не замечать, как разваливается их брак.
Причиной смерти сына оказался его собственный телефонный звонок – даже сейчас, семь лет спустя, эта мысль обожгла его невыносимой болью. Он хотел поболтать с Джонни, сказать, что папа приедет к нему, как только выберет время. Джонни с няней гуляли у моря. Услышав телефонный звонок, девчонка побежала в дом, строго-настрого приказав Джонни не подходить к воде.
Когда она вернулась, было уже поздно. Судя по цепочке маленьких следов, Джонни погнался за птицей или, может, за крабом, подошел слишком близко к линии прибоя, и его накрыло волной и утащило в море.
В одно мгновенье мир Джейка рухнул. Ясные синие глаза, золотистые кудряшки, которые Кэсс все время хотела подстричь, а Джейк упрашивал оставить, все это маленькое существо, такое любопытное и обаятельное, исчезло. Исчезло навсегда.