Это ввело Межина в заблуждение. Решив, что понравился быку, он захотел, воспользовавшись моментом, разом покончить с неприятной ситуацией. Набрав больше воздуха и вцепившись в руль, Михаил Андреевич вождём апачей прыгнул в седло и рванул с места. Велосипед пулей понёсся к воображаемой черте разделяющей движение на приближение и удаление.
Пока Михаил Андреевич не пересёк заветную черту, ситуация оставалась относительно стабильной, и он начал думать, что всё, даст Бог обойдётся. Но так продолжалось только до того момента, когда бык вдруг понял, что существо, без разрешения вторгшееся в его владения не собирается нападать, а напротив - бежит прочь. Издав несколько коротких ни с чем несравнимых оглушительных звуков, зверюга бросилась в атаку.
Горы мускулов перекатывались под кожей, земля стонала под копытами несущими на себе тонну взбешённой плоти. Натруженная мошонка в сумасшедшем ритме колотилась между ног, добавляя гнева и решимости примитивному мозгу. Теряя густую слюну на летнее разнотравье, махина приближалась к Михаилу Андреевичу подобно валуну, выпущенному из циклопической катапульты.
Межин пришёл в неописуемый ужас. Забыв о возрастных изменениях, он выставил ногу, ловко развернул велосипед, и, съехав с тропинки, помчался по целине напрямую к колодцу, подскакивая на кочках и неизвестно откуда взявшихся кривых сучьях.
У велосипедиста была фора, у быка природное преимущество в скорости, кроме того, при совершении манёвра Михаил Андреевич неудачно наступил на коровью лепёшку, и скользкая сандалия постоянно срывалась с педали.
Однако, позади животного, вселяя надежду на возможное спасение, с грохотом камнедробилки разматывались две бесконечные цепи, бескомпромиссно распределяя шансы противных сторон как пятьдесят на пятьдесят.
Избавление подоспело как раз возле колодца. Крепкая привязь зазвучала нотой «до» первой октавы и быка резко развернуло в противоположную сторону. От неожиданности животное потеряло нить событий и поплелось назад, к тому месту, где оставило своих мух и слепней. Но Михаил Андреевич всё гнал велосипед, и мелодия известной песни на нервной почве громко звучала у него в голове.
***
Хибара, в которой жил Андрей Межин находилась на другом краю деревни. Забыв зачем приехал, Михаил Андреевич уже хотел углубиться в лес, манящий высокими деревьями, но номер жилища, крупно намалёванный на кривой калитке, вернул память.
Думая, что бык всё ещё гонится за ним, он направил спортивный снаряд прямо на плетень, привстал в седле, бросил руль и, перелетев карасиком незамысловатую изгородь, рухнул в пыльную неухоженную картофельную ботву.
Не давая себе времени на поиски возможных повреждений и, помогая руками, он не оглядываясь, поскакал к избе.
Межин с силой захлопнул за собой дверь как раз в тот момент, когда папа сливал в стакан остатки мутной жидкости в некоторых субкультурах называемую шмурдяком.
- Наконец-то! Наконец-то! – задыхаясь после гонки, вскричал Михаил Андреевич, повторяя приготовленную фразу. – Отныне вовек неразлучны!
- Допился – доппельгангер, - Межин старший от неожиданности опрокинул посуду и, прижимая к груди пустую четверть, повалился на топчан.
Здравствуй, брат мой, - не унимался Михаил Андреевич, расставив руки, он медленно двинулся к отцовскому ложу. - Это чудо, чудо - я обрёл брата.
Андрей Ильич Межин понемногу приходил в себя. Ему было плохо. Надежда опохмелиться испарилась вместе с последними каплями, разлитыми из-за этого оборванного грязного субъекта, от которого за версту несло коровьим дерьмом и пафосом. Неприязни добавляли перфорированные туфли, так называемые шузы́ с разговорами, которые он с детства ненавидел и не одел бы даже в нынешнем затруднённом финансовом положении. Окончательно убедившись, что он всё ещё психически здоров, Андрей Ильич отложил бутыль и, пресекая возможный плотный контакт, сделал останавливающий жест.
- Погоди, погоди! Ты кто, вообще?
- Андрей! - возмущённо воскликнул Михаил Андреич. - Это же я, Михаил. Давай же скорей обнимемся, брат. Боже, как я счастлив!
- Да какой ты брат-перебрат?! У меня отродясь брата не было! - устало возразил упрямец, из последних сил стараясь держаться по другую сторону стола.