- Ты не слишком зачитывайся, сейчас все пишут, что хотят. В твоё время авторучку поднял - уже подвиг. Всё, лафа закончилась: теперь свобода слова.
- Это что же я могу выйти на площадь, и сказать, что генсек власть узурпировал, а линия партии не верна.
- Да хоть сейчас. Только кто слушать будет? Наслушались до тошноты – надоело.
- Всё себе отсидел, - он почесался, - почти не вставал, разве что поесть да в туалет. Кстати, еда почти закончилась. Три яйца да нога куриная. Да, а что это у тебя одни ноги, а где сама курица? Почти как у нас там, ну, раньше - давно, то есть.
Психика Андрея Ильича не выдержала и, уйдя в глухую защиту, скрылась в семидесятых.
- Вот, казалось бы, самого зверя по весу должно быть больше, чем его ушей головы и хвоста вместе взятых. Ан нет! Хвостов навалом, а ни свиньи, ни коровы... А у вас тут всё наоборот и тоже не правильно. Вдруг я хвост под хреном захочу, а? Что скажешь!?
- Хоть два пришьют, только плати. - Межин младший хмыкнул.
- М-да, парадокс, однако…
«Конечно, мы с тобой папуля, прямо-таки друзья парадоксов».
- Как же ты сумел разобраться в этой хреновине. Я два года думал, с какой стороны к нему подойти, а ты всего за несколько дней… включил. Раз ты такой способный давай учиться дальше…
- А ты что же не знаешь, что я на фронте радистом был. А рация тоже сложный аппарат, между прочим.
Неожиданно по щеке Андрея Ильича скатилась скупая слеза.
- Сынок, как ты постарел…
***
Не сказать, что акция по изъятию излишков была в новинку для Глозмана: он делал это и раньше - пугали масштабы. Конечно, тащили все, всё что могли, однако, несмотря на высокое положение, вряд ли позволили натаскать дефицита ценой в Кремону - молод ещё. Какие у молокососа могут быть ответственные банкеты. Ну достиг, дослужился… Так ведь доверили - следи за порядком. А ты, поганец, из под носа у всех и главное одному себе, - выговор.
С другой стороны, первый, кто настучит, в итоге предстанет пред светлые очи Глозмана. Сёму, конечно, пожурят наверху, но и ябеду защищать не будут: такие в коллективе ни к чему. Поэтому решено было к вопросу подходить дифференцированно: объектов по области много, время не ограничено, стало быть, с миру по банке - смышлёному бочка. Рано утром членовоз и два верных сотрудника ожидали его возле подъезда.
А Михаил Андреевич в далёком будущем приводил в порядок запылившуюся гитару, чтобы заработать в прошлом свой начальный капитал. Он купил её вместе с футляром совершенно случайно. На старости лет бренчал по струнам, мурлыкая под нос «When I'm Sixty Four».
- Теперь, - пафосно думал он, - возвращаю тебя в дни твоей молодости и ты должна выглядеть неотразимо. Футляр отдавать не буду, по крайней мере, пока…
***
Он удачно оказался дома: позвонила жена. Нет! Конечно, он не будет скучать, ни в коем случае! Вернее будет очень сильно, но потерпит, главное, чтобы она не спешила.
Михаил Андреевич широко развернулся в прошлом. Но чтобы его предприятие набирало обороты, необходимо было наладить бизнес в настоящем. «Говорите, прошлым сыт не будешь, ну это мы ещё посмотрим!», - думал новоявленный бизнесмен.
Он прекрасно понимал, что собственными руками не сколотить вожделенного состояния. Но негативное отношение к эксплуатации накрепко въелось в подсознание. Торгаш, лавочник - клеймо на всю жизнь, за версту будут обходить… Трудно человеку социалистического прошлого становиться на коммерческие рельсы.
Вот оно наследие социализма: всё анализировать, искать объяснение и бояться мнений, а главное копаться в прошедшем, вместо того, чтобы, не оглядываясь стремиться вперёд. Придётся перевоспитываться. Михаил Андреевич глубоко вздохнул и решительно подошёл к забору.
Оскорблённый недостатком внимания ещё с прошлой встречи, сосед нехотя отложил секатор.
- Здорово, дело есть, - произнёс Межин и многозначительным кивком пригласил будущего компаньона в дом.
Сосед пренебрежительно усмехнулся, мол, какие у нас с тобой могут быть дела, но пошёл. Искусственное безразличие быстро сменилось живой заинтересованностью, когда он увидел на журнальном столике вазочку с чёрной икрой, внушительных размеров тамбовский окорок и неказистую бутылку советского армянского коньяка.