«Волга» громко выстрелила обогащённой смесью и тронулась в обратном направлении. «Откуда ж у людей такие деньжищи», - донеслось до ошарашенного Михаила Андреевича, и автомобиль вдали ещё раз громко испортил воздух.
Всё стихло, стало слышно, как скрипят камешки под ногами Миши Межина приближающегося к засаде.
***
Михаил Андреевич напал неожиданно. Младший Межин не успел глазом моргнуть, как настырный старик мёртвой хваткой вцепился в рукав его куртки.
- Отвали, дед? - От неожиданности глаза Миши полезли из орбит. - Тебе чего без работы не сидится, ветеран сыска что ли?
«На язык-то остёр», - с гордостью подумал Михаил Андреевич, продолжая тянуть жертву в проулок.
- Кончай, куртку порвёшь, она денег стоит.
- Вот о деньгах я и хотел с тобой поговорить, - Михаил Андреевич обрёл, наконец, дар речи. - Пойдём со мной, - взволнованно шептал он, - будет у тебя «много курточек для папы Карло», всё будет и денег навало́м, если послушаешься.
Как уже говорилось, Миша был воспитан учтивым мальчиком, однако нервы начинали сдавать.
- Да отцепись ты. Ща как… В ЦПКО иди, там твои собираются.
«Вышли мы вприсядку, мундиры в оборку.
Солдатики любви — синие глаза».
Песня БГ вспомнилась вовсе некстати, и пелось в ней, надо думать, совсем не о гей-параде. Но и его до сих пор никто не идентифицировал, как представителя сексуальных меньшинств. Ещё неожиданней было услышать такое от самого себя.
Михаил Андреевич густо покраснел. Мысли спутались, показалось, что начал думать за двоих. Он вспомнил этот день и лысоватого ветерана, тогда ещё совсем незнакомого, который чуть не порвал его новую джинсовую куртку.
Он пережил контакт с самим собой, аннигиляции не случилось. И, судя по всему, теперь он должен узнать, что изменилось в его будущем, но кроме этой встречи Михаил Андреевич ничего не мог вспомнить. Любая попытка обратиться к памяти терпела неудачу, и он натыкался на пустоту, которая не была, однако, абсолютной и содержала в себе нечто неопределённое дразнящее своей доступной близостью, побуждающее искать всё новые способы проникновения в кладовые собственного сознания.
Эмоциональная атака на разум была настолько сильной, что он покрылся испариной, ослабил хватку и прислонился к почерневшему от времени забору.
Миша, наконец, освободил руку, и хотел было убежать, но состояние его нового знакомого внушало опасения, и он остался.
- Вам что, плохо? Давление, наверное. Я сейчас сбегаю до автомата, скорую вызову.
- Да нет, не надо, - Михаил Андреевич снова ухватил Мишу за куртку. – Я не извращенец, ты меня неправильно понял.
- Да? Тогда зачем вы меня караулите и откуда знаете, как меня зовут? Из органов, завербовать хотите?
Посмеиваться над самим собой было делом обычным для Михаила Андреевича, но в лицо самому себе он смеялся впервые. Миша смутился:
- Значит вы знакомый моей бабушки? Родственник? Конечно - вы родственник, дальний. Как же я сразу не догадался, вы же на неё похожи и на маму...
Лицо его осенила догадка.
- А вы, случайно не...
- Нет, я не он…
Михаилу Андреевичу вдруг показалось, что он может читать мысли своего визави.
- Ну да, верно. Как бы вы были тогда похожи на бабушку?
- Правильно, всё гораздо сложнее и поверь мне, намно-о-го интереснее. Хочешь, скажу какие пласты у тебя в пакете, чем ты их моешь и как дерибасы выправляешь?
***
Солнце начинало припекать. Неутомимый дядя Фёдор соскребал мусор своей метлой. Покосился ещё раз на Михаила Андреевича, пожал плечами в раздумье и на всякий случай поздоровался. Межин ответил и увидел, наконец, молодого себя едущего на велосипеде. На руле болтался вездесущий полиэтиленовый пакет, на сей раз фирмы «Basf».
Сколько всего предстоит объяснить, а ещё и во многом убедить, а многие понятия до сих пор чужды Михаилу Андреевичу. Что ж, придётся меняться вместе.
Прозрение озарило лицо дяди Федора: сын встретил отца. И он с улыбкой кивал головой вслед обоим Межиным, довольный своей догадкой и тем, что есть на свете справедливость.