***
Дома всё выглядело как обычно. Сосед приветливо махал рукой со своего огорода, делая знаки, что имеется некоторый доход.
За чаем Андрей Ильич подробно расспрашивал своего брата и его жену о проведённом отпуске, как ребёнок радовался подаркам, в полном умилении долго смотрел на счастливую супружескую пару и даже по-стариковски пустил слезу.
Ему не терпелось наведаться к своему подопечному и, незаметно подмигнув отцу, он увлёк его в подвал посмотреть, как развивается их малое предприятие.
Андрей Ильич успел отремонтировать приличную партию техники. Упакованная в безликие коробки она ждала своего часа в будущем, чтобы принести тысячи советских рублей дохода в прошлом.
Не тратя время, он перешёл на половину бабы Фроси, зажёг свечу и уже не видел, как в подвал со стороны будущего тихонько вошла Маша. Заметив метаморфозы, происходившие со стеной, за которой медленно исчезал силуэт её мужа, она смотрела широко открытыми глазами на Андрея Ильича.
- А что здесь происходит? – только и смогла вымолвить Маруся.
Растерявшийся Андрей Ильич ответить не успел. Он вдруг понял, что теряет память и мог только в ужасе наблюдать, как ещё недавно вполне реальная, но уже совсем незнакомая женщина мгновенно превратилась в плоское неподвижное изображение. Образ становился всё прозрачнее, пока не исчез совсем, оставив после себя только маленькую светящуюся пылинку, которая устремилась, было, к твёрдой уже, свежеоштукатуренной стене, но, не долетев, погасла.
В этот самый момент по ту сторону времени, Михаил Андреевич споткнулся в темноте о бесконечные коробки. «Понаставили тут!» - подумал Михаил Андреевич и, повалившись в кучу дефицита, сильно ударился головой о какой-то ящик.
***
Сознание медленно возвращалось. В его ушибленной голове всё смешалось. Отцы, матери, братья, жёны, коих было великое множество, постоянно путались в родстве и агрессивно выражали недовольство по поводу своего статуса. «Да тихо вы все!» - хотел крикнуть Михаил Андреевич и очнулся окончательно.
Отодвинув от себя злополучный ящик, он с трудом встал на ноги. Пошатывало. «И чего это Миша не спустится, ведь слышал шум. Небось до сих пор из интернета не вылезал, а может в наушниках сидит - никак не наслушается, засранец. Сокрушённо вздохнув, он стал подниматься по лестнице, совершенно не замечая, как за ним по пятам тянется шлейф зыбкого марева, меняющего местами предметы, изменяющего их формы, а то и вовсе убирающего их навсегда.
Он внимательно прислушивался к тому, что происходило в доме: не хватало застать там собственную мать. Но в доме ничего не происходило. Мало того в доме никого не было. «Пошёл куда-нибудь, - подумал Межин, - ладно, подожду.
Он подошёл к зеркалу, осмотрел ссадину, венчавшую приличную шишку, и обработал ранку перекисью. Хорошо бы ещё что-нибудь из заморозки, но холодильника на этой половине не было, и он ограничился антикварным сапожным молотком, ударная часть которого по диаметру совпадала с его приобретением.
Время шло. С задумчивым видом, не отнимая молотка от головы, он походил по комнате, остановился и прислушался - за стеной тихо. Ещё походил и сел в Мишино кресло. На столе было прибрано, никаких следов высоких технологий. «Молодец! – подумал Межин, - правильно!».
Он ещё посидел, целиком занятый пальпацией посттравматических объектов, и тут взгляд его наткнулся на небольшой листок, лежащий на пустой, как он уже заметил, столешнице. Михаил Андреевич протянул руку и взял его.
Увесистый молоток упал прямо на ногу и Межин вскрикнул. Но не от боли, он её не почувствовал. Записка, а это была именно она, гласила: «Я отправил заявление в органы, к твоему приезду оно попадёт в контору. Уверен, они заинтересуются. Скорее всего, наряд уже в пути. Времени у тебя мало, так что спускайся вниз и зажги свечу - там ещё осталось на один разок».
Он чуть не переломал ноги, когда спускался в погреб. Слава Богу, его «машина времени» была на месте, хотя и лежала на боку. Пытаясь зажечь свечу, Михаил Андреевич одну за другой ломал спички. Наконец в привычном мареве вздрогнула стена, и он увидел знакомый проход. Но что-то изменилось, и поначалу перевозбуждённый Межин никак не мог сообразить, в чем дело, пока, наконец, его мятущийся взгляд не упёрся в прочную металлическую решётку, закрывающую доступ в его двор, его дом и вообще в его жизнь.