На сегодня хватит - пора назад. И тут он вспомнил, как аккуратно положил зажигалку на кирпич в своём времени. «Здравствуйте, герр Альцгеймер, - подумал Михаил Андреевич. Перспектива застрять в погребе застойного периода совсем не радовала. – Спокойно, в любом случае придётся подняться, наверняка в доме есть спички. Да-да, как же в советское время без спичек, запаса соли и мешка крупы».
Наверху было тихо. Поэтому, предположив, что сейчас утро (стало быть, молодые на работе, а Ефросинья уехала к сестре жаловаться на зятя), подошёл к лестнице. Но не успел взяться за перекладину, как услышал раздражённый глас старшего поколения:
- Верка, Верк!
- Чего!
- Чаво-чаво - ничаво?! Дымом, слышь, пахнить! Опять Колька твой спички жгёть - деньги переводить! А хату спа́лить, куды пойдем? - В голосе обозначились истерические нотки.
- Что ты каркаешь – прям ворона! Закурил, небось, мужик же!
- Это Колюшок-то?! – она деланно рассмеялась. – Верка, а Верк!
- Ну, чего ещё!?
- Гони ево, суку, отседа!
- Ах ты, курва старая! - послышался топот приближающегося экзекутора.
«Все в сборе! Прямо скажем, удачно попал», - путешественник убрал руку и, на всякий случай отступил под лестницу. Сверху уже неслись душераздирающие вопли:
- Ой, Верка, он мене бьеть, бьеть! Паскуда грёбана-ай! - тоненько заголосила баба Фрося.
- Ты что, сбесился?!- отпусти, идиотина, на работу опоздаем.
Скандал прекратился внезапно. Теперь были слышны только всхлипывания бабки Фроси и приглушённый голос Колюни, торопливо бормотавшего неразборчивые угрозы. Вскоре стало слышно, как супружеская чета прошествовала к выходу и прежде чем закрыть за собой дверь, Николай пригрозил: придёт с работы разберётся…
- Спугал! – крикнула вслед баба Фрося. - Держи карман, жульман! Вот мильтонов позову! Ишь, яйцо кака́я!!!
Вскоре всхлипывания стихли, и неожиданно повеселевшим голосом она спела частушку:
- Ой ты Коленька-Колюня
Он красивай на лицо
А комиссия признала
У яво одна яйцо.
Не делая паузы, она тут же затянула свою бесконечную мелодию.
«Надо выбираться», - подумал Михаил Андреевич и начал восхождение. Плана не было - вся надежда на случай и удачную импровизацию. Лестница скрипнула. Ноющие звуки, которыми, вместо песни, веселила себя Фрося, оборвались на полу-ноте. Наступила гробовая тишина.
В этом безмолвии оглушительно ударилась откинутая лядва, и из подпола плавно поднялось, небритое существо в подштанниках по колено, с картиной на груди, изображающей средний палец. В руке существо держало ржавый подлампадник, в который была криво вставлена потухшая свеча. Вот это было хуже всего и точно не к добру.
- Здравствуй, бабушка, - как можно ласковее произнёс Михаил Андреевич, чем ещё больше напугал Ефросинью.
Кровь отхлынула от лица, и она даже не дышала, только таращила изредка мигающие глаза.
- Не найдётся ли спичек, а то вишь, свечечка погасла, он грустно посмотрел на обгорелый фитилёк. – Плохо без огонька.
Баба Фрося была уверена, что люк медленно закрывался сам собой. Так же медленно, и плавно, погружался в подпол и необычный гость. Когда мешковатая фигура скрылась, и над люком осталась одна голова, Ефросинье показалось, что голова эта сама по себе приблизилась к её лицу и зловеще прошептала: «Никому не рассказывай, ещё вернусь», - и пристально посмотрела на Ефросинью.
Она ещё долго сидела на своём сундуке с открытым ртом и вставной челюстью в подоле. Надо признать, Господь Бог одарил её крепким здоровьем.
***
Удача! Всё получилось. Он рассматривал спички, только что доставленные из семидесятых. Новенькие, с коричневыми головками, в деревянном коробке, с этикеткой посвящённой океаническим рыбам. «Хек, - прочитал Михаил Андреевич, - полезна для здоровья». Вечером, сгорая от нетерпения, он присел рядом с женой.
- Ты смотри! Уже и забыла, как они выглядят. Знаешь, ведь я была заядлой филуменисткой, а этой серии, «Океанические рыбы», у меня не было: к тому времени, когда она появилась, увлечение уже закончилось. Коробочка даже деревянная… Ещё вот краешек дощечки не заклеен - беленький такой, тонкий. Если его отломить, то можно использовать вместо зубочистки.