— Бог миловал, — сказал Эней. И, сам не зная, почему, добавил: — Моя жена просто умерла.
— Ох, — Ванда отвела глаза. — Извините. Вы так молоды, мне и в голову не…
— Нет, ничего. К этому привыкаешь… как и ко всему, наверное.
— Не будет бестактным, если я спрошу, как это вышло?
— Несчастный случай. У нас была яхта… Начинался шторм. Связь потеряли. Она оступилась, упала… перелом основания черепа, ребро в легком… Мы сделали, что могли, но она умерла раньше, чем мы добрались до берега.
Гордым викингам было невместно врать, но жизнь заставляла — и тогда они придумали «исландскую правдивость». Ни слова прямой лжи, только умолчание. Ведь гибель Мэй — действительно случайность. Несчастная. И шторм тоже был на самом деле. Зачем уточнять, что Мэй не оступилась на скользкой палубе, что ее ударило взрывом о каменный мол? И уж совсем излишне поминать некоего Билла, начальника боевой секции Объединеннго Антивампирского Фронта, который добавил к перелому две пули в грудь…
— В каком-то смысле, — добавил он, — мне было легче, чем вам…
Он всего сутки метался между отчаянием и надеждой. Потом все стало… понятно раз и навсегда. Они не делили имущества, о них не писали в светской хронике — разве что в криминальной… Господь протянул руку — и взял жену у террориста и убийцы Андрея Витра, Энея. Они, правда, крепко срослись с женой-то, пришлось приложить усилие…
Эней не держал на Бога зла. В конце концов, дорога, на которую они с Мэй ступили по своей воле, обычно заканчивалась либо так, в бою, либо — в подвале какой-нибудь Цитадели. Любой из боевиков предпочел бы первый вариант.
— Я не думаю, что вам было легче, — сказала Ванда. — Спасибо за попытку меня утешить, но я такое утешение от вас принять не могу.
— Можете, — уверенно сказал Эней. — Мне доводилось пережить и предательство, я могу сравнивать.
В его мире предательством назывались несколько иные вещи, чем в мире Ванды, но Эней сделал поправку на ветер.
— Манипуляция — не выход, — завершил он.
— А что — выход?
— Не знаю. Наверное, все-таки честность.
«И кто это говорит, а?»
— Вы сказали, вы должны знать, как это: ходить по комнатам и говорить себе «Я проживу еще пять минут… А теперь еще десять…» Обрекать на это другого?
— Вы все равно его обрекли, — Эней постарался не выплеснуть раздражения. — Пани Войтович, не мое это дело, но иногда приходится отказываться от… привилегии быть хорошим.
— Вы правы. Не ваше это дело.
Эней думал — она уйдет сейчас, но она осталась. Смотрела на него и молчала.
— Кой черт вас угораздил связаться с Корбутом! — вырвалось у Энея.
— Я была молода, — Ванда улыбнулась. — В молодости хочется верить в лучшее. Хочется думать, что гадости и глупости любимого человека — следствие молодости и неразумия. А потом происходит что-то… и ты понимаешь, что это не щенячья глупость, а подлость как жизненная позиция.
— Инициация?
— Нет. Если бы он просто принял… я бы решила, что он не выдержал, испугался. Когда на тебя обращает внимание гауляйтер…
…Энею и это было знакомо…
— …Трудно обидеть его отказом. Я ведь гражданка Польши. Мне было легче. За меня вступились бы из принципа. Но Дмитрий, он не испугался, он обрадовался. Перспективе из ядомых перейти в ядущие. Ну а потом… Сначала говорил, что любит меня и не хочет терять. Умолял пойти на инициацию ради него. Быть с ним. Потом начал издеваться и грозить. Говорил, что я постарею, стану морщинистой бабкой с задубевшими связками — вот тогда-то, глядя на него, все и пойму. Я рассмеялась ему в лицо. И тогда он сказал, что однажды потребит меня, если я не приму хотя бы пайцзу. И я поняла, что мой возлюбленный — не просто слабый молодой человек. Что он обыкновенная мразь.
— И вы не принимаете пайцзу, — кивнул Эней. — Потому что это значило бы, что вы испугались. Пани Войтович, нельзя же так. Какой-то мелкий мерзавец вас контролирует уже тринадцать лет…
— Мерзавцев много. Я не хочу становиться частью системы.
— Вы в любом случае часть системы. Вы не поверите, но даже террористы вроде «Шэмрока» — он нарочно назвал самую одиозную группировку, — ее часть.
— А у вас есть пайцза?
— Нет. — Эней усмехнулся, — Это была бы плохая реклама охранному агентству.
Ванда закинула ногу за ногу и покачивала тапком, глядя куда-то в сторону.
— Поздно уже, — осторожно сказал Эней.
— Да, я сейчас пойду. Можно еще бестактный вопрос?
— Про это? — Эней провел пальцем по лицу.