Я не видела нигде следов землетрясения. Трещин на дороге больше не попадалось, только иногда я успевала заметить довольно большие камни, валявшиеся прямо посередине нашего горного «шоссе». Андрей перед ними слегка притормаживал, но, объехав, продолжал гнать с той же скоростью…
Когда мы выскочили из-за очередного крутого поворота, он, подпрыгивая вместе со мной на засыпанной мелкими камнями дороге, крикнул, показав рукой вперед через лобовое стекло:
– Смотри! Это Кайдабад…
Глава четвертая
Впереди лежали развалины.
Среди них бродили странно одетые люди. Я поняла, что землетрясение произошло ночью. И началось оно сразу с толчка баллов в семь. Дома, сложенные в основном из сырцового, необожженного кирпича, не выдержали такого удара и рассыпались. Конечно же, большинство жителей города, не успев выбраться наружу, погибли.
Спаслись только те, кто, не теряя ни секунды, сразу бросились на улицу. Не одеваясь, ничего не собирая с собой, не думая – в чем были. Если спал голым, выскакивал прямо голым. Зато живым. Те, кто пытался одеться, погибали под рушившимися домами. Уцелевшие одевались в то, что могли найти среди развалин.
Местных жителей легко можно было отличить от спасателей, одетых в форму защитного пятнистого цвета. Казалось, что спасателей значительно больше, потому что в отличие от оцепеневших жертв землетрясения они двигались, причем очень энергично. Спасательные работы были начаты, очевидно, с той окраины города, на которую мы и выехали.
Машин было на удивление мало. Глаз охватывал довольно большой участок разрушенного города, и на нем я насчитала всего пять будьдозеров, разравнивающих уже обследованные завалы, и три малогабаритных экскаватора с очень большими ковшами… Мне уже приходилось видеть такие в Орли, когда там расчищали стоянку автобусов, на которую упал один из трех столкнувшихся в воздухе самолетов. В ковше такого экскаватора запросто умещалась половина искореженного двухэтажного автобуса. По частым взмахам этих огромных ковшов из серебристого, легкого, но чрезвычайно твердого сплава я поняла, что работа идет полным ходом. Ближайший экскаватор был хорошо виден… Несколько спасателей обследовали очередной завал и знаками показывали издалека экскаваторщику, сколько, какой толщины слой снять сверху и на каком участке… Иногда это были всего несколько сантиметров, и ковш поднимался практически пустой. Но я знала, что по-другому работать нельзя – запрещает здравый смысл. К тому же существуют международные требования к спасательным работам, согласно которым технику применять нельзя, пока нет уверенности, что из завала вытащили не только всех живых, но и все трупы… «С уважения к мертвым начинается уважение к живым!» – вспомнила я один из лозунгов Кодекса спасательской чести, придуманного еще старой гвардией, первыми, сейчас занявшими почти все руководящие места в министерстве…
На завалах, где экскаватора не было, расчистка шла гораздо медленнее. Ребятам приходилось вручную, лебедками, ломами поднимать камни, балки, огромные сцементированные глыбы кирпичей. То и дело кто-то из них поднимал вверх руки, подавая сигнал, что в завале обнаружен человек. Живой или мертвый – это чаще всего невозможно сразу определить, пока тело не будет извлечено из-под обломков дома.
За те несколько минут, что наш джип стоял неподвижно, я успела заметить, как раненых на носилках бегом относят к стоявшему на расчищенной от обломков площадке большому транспортному вертолету…
Спасатели работали группами по шесть-восемь человек, у некоторых групп были собаки, специально обученные поиску в завалах пострадавших. Группы обследовали развалины одного дома за другим и медленно, очень медленно продвигались на север, к центру города…
Наш все еще работающий мотор, шум винтов готовящегося взлетать вертолета заглушали остальные звуки. Но было видно, что сидящие кое-где на развалинах женщины с закутанными какими-то тряпками головами, некоторые – в парандже, раскачиваются взад-вперед и, очевидно, плачут, причитают или даже кричат.
Они были совсем не похожи на тех пуштунок, которых я видела однажды в афганской деревне в районе Герата… Год примерно назад, когда участвовала в поисках туркменской археологической экспедиции, пропавшей на перекрестке трех границ в межхребетье Копетдага и Сафедкоха. Археологи искали древний город, расположенный, по преданию, у истоков Герируда, и умудрились на пятьдесят километров углубиться на иранскую территорию, тогда как мы начали поиски с афганской… В моем личном деле в графе «территории, на которых работала» теперь наверняка среди прочих значится Афганистан… Хотя вся работа продолжалась тогда часов десять-двенадцать… Может быть, еще и поэтому сюда послали именно меня?..