- Не сказали, за что?
- Такие вещи полагается знать самому, дорогой, - справедливо возразила Прахова.
Приезжий встревоженно закружил мимо кресел на лапах и резных комодов.
- Надо смываться. Может быть, что за домом следят?
- Явных признаков нет. Сюда вы проскочили благополучно, иначе они бы давно явились. Но береженого Бог бережет. Настя!.. Взгляни, милая, нет ли вокруг шпиков.
Та взяла на кухне мусорное ведро и вышла.
- Думаете, она справится?
- Ах, молодой человек, мы с Настей прожили долгую жизнь, чего только не бывало! И пока справлялись.
Помолчали.
- Да вы не нервничайте. Если они тут, вы уйдете, как Александр Федорович.
- Какой Александр Федорович?
- Да Керенский же. Господи! - с неудовольствием пояснила хозяйка молодому невежде.
- А как он ушел?
- В дамском платье. Надо знать родную историю! ...Да, так что там у вас стряслось? Раз вы пришли сюда, я должна знать.
- Ну сделал я заход на экспертизу по делу Миркина, пугнул, чтоб молчала... а то, мол, придушу любимого племянника.
- Какая кровожадность! - оживилась Прахова. - И что же?
- Такая гадина попалась: да-да, говорит, конечно, а сама, выходит, побежала жаловаться!
- M-м... нехорошо. Но что вас, собственно, толкнуло?
- Борис взвешивал дома металл?
- Как же иначе?
- Тогда на весах найдут шлих.
- Ай-я-яй!
- Я хотел предотвратить.
- Как жаль, что сорвалось! Задумано было талантливо. Н-да, боюсь, Борису придется туго. Впрочем, он довольно хитер.
- Продать может?
- Меня нет. Я его воспитала, как родного, вывела в люди. Он мне всем обязан. А вот вашего посредника... Он ведь теперь никому не нужен, только помеха, а?..
- Если выберусь цел, я о нем подумаю. - Приезжий посмотрел в глаза старухе: они тоже горели молодо и зло.
* * *
С немалыми предосторожностями и уловками добрался Приезжий до пивной. По всем приметам позади было чисто.
В помещении, хорошо видном сквозь широкое окно, уже составляли один на другой столики, и лишь барабанщик ютился еще в уголке, сморенный ожиданием и несчетными пенными кружками, влитыми в утлую свою утробу.
Растворившись в тени газетного киоска, Приезжий выждал, пока того выдворили на улицу. В растерянности он топтался у дверей, памятуя, что ведено отсюда не отлучаться. Однако пиво не греет, а лужи на глазах затягивало ледком, и спустя минут двенадцать Чистодел закоченел настолько, что презрел начальственное приказание. Он зарысил сначала вправо, но от угла повернул в противоположном направлении - в теплые недра метро.
Приезжий незримо сопровождал его, молясь своему охотничьему богу, чтобы не оказалось иных сопровождающих. Нет, никого не интересовал продрогший вечерний прохожий, нырнувший в вестибюль под светящейся буквой "М".
Здесь Приезжий взял Чистодела за локоть и повлек в безлюдный затишливый уголок.
- Да куда ж вы делись?! Я всякое терпение потерял! Чуть не околел на морозе! Остался, как вошь без хозяина!.. - запричитал, заобижался, закапризничал Чистодел.
Приезжий дал ему выговориться, отогреться и обрести способность порадоваться возвращению бесстрашного, отчаянного, мудрого товарища. Несколько ласковых фраз уверили Чистодела, что Приезжий никак не мог явиться раньше, выше головы занятый множеством хлопот.
- Но дело выгорело - купца я нашел.
Барабанщик преисполнился восхищения:
- Да как же вам пофартило?
- Секрет фирмы. А мужик что надо, возьмет товар, как у Миркина брал.
- Кто ж он? - жадно спросил Чистодел
- Экий шустрый! Много будешь знать - скоро состаришься. Пошли, примем на прощанье, грамм по триста - и в разные стороны.
С физиономии барабанщика сползло радостное выражение.
- Стало быть, меня побоку? - возмутился он. - Так, да? То был Чистодел лучший друг, а теперь под зад коленом?
- Закон жизни, дорогой. Связь закоротилась, лишние руки кому нужны?
- А мой парное? Я тут с вами бегал, сколько страху натерпелся. Это все за спасибо?!
- Парное за мной. Доеду до места - вышлю. Тебе ведь до востребования? Координаты помню.
Вроде и пообещал, но небрежно так, чтобы отделаться.
- Пришлете вы, так я и поверил! - озлился Чистодел.
- Слушай, мне некогда, встреча с купцом через два часа.
- Вот и я с вами. Получу свое с товара - тогда до свидания.
- Нельзя! Спугнешь ты мне купца, я обещал быть один.
Для страховки Чистодел ухватил Приезжего за рукав.
- Ничего не спугну, постою где-нибудь сбочку!
Тот изобразил колебание:
- Прямо не знаю... Ну, ладно, пожалею тебя, инвалида. Двигаем в Расторгуево.
- Куда?!
- Станция Расторгуево. На электричке.
Чистодела сотряс озноб: то ли последняя порция холода выходила, то ли предчувствие пробрало. С сомнением вглядывался он в опасного своего спутника.
- Вот я и говорю, - посочувствовал тот, - чего ты на ночь глядя потащишься?
- Нет уж, я с вами, - решился все же барабанщик.
Приезжий спрятал в воротник довольную усмешку.
* * *
Когда Пал Палыч, вытянув из Миркина сведения о Чистоделе, прямо с допроса передал их Мише Токареву, тот рьяно взялся за дело.
На первый взгляд, чего проще: доступ к райсобесовским архивам - не проблема. Однако собесовские телефоны отзывались сонными гудками: пусто у нас тут, братец, отстань.
Коротким смерчем пронесся тогда Миша по соответствующим службам, получил адрес собесовского начальника и устремился в Марьину рощу с намерением хоть из постели его вытряхнуть, но добиться проку.
И снова фортуна отвернулась. В квартире царило молодое веселье: "У папы встреча ветеранов, а мама пошла в гости". Мишу не спрашивали, кто он да что, где состоится встреча, понятия не имели, но на вопрос, скоро ли отец вернется, замялись:
- Он как когда... по обстоятельствам.
И, видя, что Миша не понял, объяснили наиболее доходчивым жестом - щелчком по горлу.
Заманчивая перспектива - получить среди ночи на руки пьяного ветерана! Не всегда Токарев применял этот принцип на практике, но помнил его твердо: кипятиться попусту вредно и глупо. "Бойцы вспоминают минувшие дни и битвы, где вместе рубились они". И имеют право чокнуться за живых и мертвых, а если переберут, не нам их судить.