Но сдержалась, подумав, что для Кастора она теперь только мать Майка.
Он проводил их. Когда машина исчезла, Кастор вернулся в пустой салон, постоял неподвижно, затем ударил тростью по шахматной доске — фигуры посыпались в разные стороны.
Час спустя президентский самолет доставил его в Париж.
Вечером, около восьми, Эрбер постучал в комнату Пьера. Горничная сказала, что тот вышел. В течение двух дней Пьер был неузнаваем, говорил, что снимет шале в горах, чтобы там спокойно завершить работу, после чего поедет на несколько дней в Англию, хотя ужасно говорит по-английски. Может быть, Эрбер съездит с ним? Извинился за свою несдержанность, и, когда Эрбер пришел с Гёльдерлином, купленным за баснословную цену, сказал:
— Вы по-своему уникальны…
И весь вечер читал ему «гимны», и они долго спорили относительно символического характера реки в творчестве поэта, не переставая искать строчку трата-тата и «разорвал озеро».
Весь следующий день тоже прошел без стычек. Поэтому Эрбер спокойно ждал возвращения молодого человека.
К девяти он начал беспокоиться. Добился, чтобы горничная открыла ему комнату Пьера. Маленький чемодан, рукописные листки исчезли.
Эрбер помчался в аэропорт, где тщетно пытался узнать, улетел ли в Париж молодой человек под таким-то именем. Эти сведения никому не сообщались.
Он вернулся в отель в тщетной надежде увидеть там Пьера, который, сощурив свои черные глаза, скажет ему, смеясь: «Ну что? Долго ли вас дожидаться? Куда мы едем ужинать?»
Позвонив Клер ровно в шесть, Пьер сел на семичасовой самолет. В 8.30 он постучался на улице Гренель. Клер сама открыла ему. Здесь же был и Поллукс, ужинавший с Майком на кухне. На сей раз он благоразумно отослал машину.
— Входите и не бойтесь, вам ничто не угрожает.
— Я знаю. Я вам верю.
Он вынул письмо.
— Вот оно. Можете убедиться.
— Я тоже вам верю, — ответила она.
— Но не прощаете за сумочку?
— Забыто. Всеми забыто. Только не делайте этого снова. Глупо. В конце концов вас запрут в шкаф.
— Ваш сын тут? — спросил Пьер.
— Да.
— Я могу его видеть?
— Нет. И пожалуйста, сразу уйдите.
— Ладно. Тогда до свидания.
— До свидания.
Дверь закрылась. Клер проверила, вернул ли он то самое письмо, а потом присоединилась к Поллуксу и Майку.
— Кто это был? — спросил Майк.
— Один господин. Он принес мне письмо.
— То самое? — поинтересовался Поллукс.
— То самое.
— Что ж, вот и конец этой неприятной истории.
Но тут снова раздался звонок. Клер вздрогнула.
— Вы позволите, я сам открою дверь? — предложил Поллукс.
— Нет, если это он, он еще подумает…
Это был действительно он.
— Прошу прощения. Я хотел позвонить, а кругом нет ни одного телефона — все закрыто.
Клер проводила его к телефону и сказала:
— Валяйте.
Пьер набрал десять цифр и сказал:
— Алло, мама? Нет-нет, все в порядке, не волнуйся. Я могу приехать? До завтра.
Он взглянул на Клер и спросил:
— Можно еще разок?
— Два, если нужно.
Он набрал телефон из двенадцати цифр, спросил господина Эрбера, обождал минуту и сказал:
— Привет, старик… Я в Париже. Тот тип меня больше не интересует, и я его тоже. Я звоню, потому что не хочу, чтобы вас нашли утонувшим в Женевском озере. Кстати, я нашел фразу: «Отбрось желанье, разорви народы и разорви озеро». Прощайте! И, как говорят в романсах, не ищите меня.
Он повесил трубку, взял Клер за плечи, поцеловал в обе щеки и ушел, прокричав: «Спасибо, и до свидания, теперь окончательно!»
Он сбежал вниз, счастливый, как никогда в жизни. Ему нужно было теперь найти, где переночевать, — ключ от его комнаты был у Эрбера. Он порылся в карманах и наскреб ровно столько, сколько нужно на билет до Ниццы. И еще мелочь. Но даже зал ожиданий лионского вокзала казался ему теперь вполне пристойным местом.
Было тепло и влажно. Он решил пройтись до станции метро.
Поллукс выходил из двери дома, когда появился человек и сказал:
— Сюда, господин министр.
Он прошел вверх по улице к Дворцу Инвалидов. Еще не стемнело. И он сразу заметил около эспланады скопление людей. Узнав министра, из толпы вышел человек и подошел к нему.
— Что случилось? — спросил Поллукс.
— Несчастный случай. Он хотел перебежать дорогу и попал под машину.
Около распростертого тела Пьера суетился водитель:
— Но вы же видели сами! Он просто бросился мне под колеса! Господин свидетель! И вы тоже… Прошу, запишите ваши имена!