— Тогда возникла угроза моему здоровью, — наконец отвечает он.
— Сожалею. Но, насколько понимаю, вы успешно вылечились.
— Вроде того, но в действительности лишь оттянул неизбежное.
— Неизбежное?
— Да, — после некоторой паузы отзывается старик. — Но… Боже, все это так запутано.
Всецело с ним согласен, так что мой следующий вопрос неминуем:
— Простите, но почему вы хотели связаться со мной три года назад?
Снова тишина.
— Послушайте, Уильям, — вздыхает наконец он. — Мне тяжело говорить об этом. Не могли бы вы приехать в Суррей, и мы все обсудим лицом к лицу?
— Разумеется. Когда вам будет удобно?
— С учетом этой статейки я предпочел бы встретиться как можно скорее. Сможете сегодня днем?
— Могу через час-два, если вас это устроит.
Старик соглашается и подтверждает адрес, указанный в письме моего отца. Завершаю звонок и нахожу на карте «Дом у ручья» в Кранли. Оказывается, это в самой глуши, более чем в шестидесяти километрах к юго-западу от Лондона.
— Ну что? — интересуется Клемент.
— Он хочет, чтобы я приехал в Суррей поговорить.
— О чем?
— Насколько я понял, у него серьезные проблемы со здоровьем.
— И ты собираешься к нему прямо сейчас?
— Как только выясню, как до него добраться. Станции поблизости там нет.
— Суррей не так уж и далеко. Почему бы не доехать на машине?
— Потому что я не вожу.
— Вот же блин! Что, правда?
— Никогда не возникало необходимости.
— Раз такое дело, могу тебя подбросить.
— Ты хочешь сказать, что все это время мы могли ездить на машине, а не поездом?
— Не, у меня же нет тачки.
— Боже мой! — исторгаю я стон. — Надеюсь, ты не собираешься угнать машину, чтобы довезти меня в Суррей?
— Еще чего, возьму у Фрэнка. Он уже давал мне ее несколько раз, так что без проблем.
— Тогда хорошо. Тебе самому, значит, удобно поехать?
— Только при одном условии.
— Надеюсь, не про тосты на завтрак?
— Не-не. По возвращении мы как следует надеремся за твой счет.
— Договорились.
34
— Что это?
— Тачка, — глубокомысленно отвечает Клемент.
Мы стоим перед раздолбанным «фордом» неведомой мне модели. В машинах я практически не разбираюсь, но даже мне очевидно, что транспортному средству Фрэнка уже давно пора на свалку.
— Неудивительно, что он дает ее тебе. Мусорные баки и те в таком состоянии не выставляют!
— И что, пойдешь теперь пешком?
— Нет! — вздыхаю я. — Но прежде чем садиться в это ведро, не помешает проверить, не кончилось ли действие прививки от столбняка!
— Кончай ныть, залезай!
Открываю дверцу и устраиваюсь на пассажирском сиденье. Состояние салона полностью отвечает внешнему виду машины, да еще здесь воняет табачным дымом и — что действительно тревожно — бензином. Несколько утешает, что драндулет заводится с первого раза.
— Не картинка, конечно же, зато надежна как часы.
Остается только на это надеяться.
Мы выкатываем с заднего двора «Фицджеральда» и движемся по Фернивал-стрит. Согласно внесенному в навигатор адресу мистера Дэвиса, синтезированный голос дает указания, как выехать из города. Клемент, как и большинство лондонских водителей, демонстрирует полнейшее пренебрежение к остальным участникам движения. Мат следует за матом, а уж его репертуар неприличных жестов даже вызывает у меня некоторое восхищение.
К моему облегчению, в конце концов мы выбираемся из центра Лондона и оказываемся на трассе АЗ. Голос смолкает, поскольку впереди несколько километров четырехрядной магистрали.
Клемент решает разнообразить аккомпанемент свиста воздуха из перекошенных окон какой-нибудь музыкой. Он включает приемник и настраивается на потрескивающую средневолновую радиостанцию, специализирующуюся на семидесятых.
— Нервничаешь? — интересуется великан, в то время как ведущий объявляет песню группы «Шоуваддивадди».
— Немного.
— Думаешь, удастся познакомиться с сестрой?
— Не уверен. У меня сложилось впечатление, что мистер Дэвис хочет со мной серьезно поговорить, прежде чем выдастся возможность встретиться с Габриэллой… Если вообще выдастся.
— Но ты бы хотел, верно?
— Еще бы! Только не мне это решать.
По окончании «Под луной любви» я с величайшей неохотой решаю сделать несколько отложенных звонков. Набираю номер Фионы и, прежде чем мне удается ввернуть словцо, выслушиваю пятиминутную отповедь о доверии и нормах морали. В конце концов парламентский уполномоченный по этике выдыхается, и я излагаю объяснения. Заверив ее, что новых грехов за мной не числится, я объявляю о своем решении оставить политику. Тут уж Фиона с воодушевлением меня поздравляет.