— Я ничего не крал, так что, полагаю, на этом действительно все.
Мы достигаем главного входа и обмениваемся рукопожатием на прощание.
Из участка я выхожу еще более озадаченным, чем пришел.
9
Перехожу Стрэнд и закоулками добираюсь до северного берега Темзы. Останавливаюсь на минутку, чтобы полюбоваться панорамой Лондона и собраться с мыслями, обильно приправленными гневом и разочарованием.
Больше всего, разумеется, я негодую на попытку Габби опорочить мое доброе имя. Да как она вообще смеет клеветать на меня, ведь это именно она тайком улизнула посреди ночи!
И, конечно, я разочарован. Никогда не понимал, как некоторые способны участвовать в столь интимном акте и относиться к нему как к какому-то пустяку. Впрочем, сам-то я наслаждался этим самым актом с практически незнакомой женщиной, не задумываясь о последствиях. Вот и стал жертвой собственной похотливой самонадеянности.
Так что, если уж и разочаровываться, то не только в Габби, но и в себе самом. Разница лишь в том, что она-то ушла, а вот от самого себя никуда не денешься. Нужно попытаться выбросить из головы эту пошлую интрижку и жить дальше. Как-никак, порой лучше оставаться с безответными вопросами, нежели с горькими ответами. Я отправляю Розе сообщение, что возвращаюсь, и, подгоняемый бодрящим осенним ветром, иду в сторону Вестминстера.
В офисе я появляюсь в обеденное время, и Розы на месте нет. Мне же сейчас кусок в горло не лезет, так что довольствуюсь чашкой чая и запоздалым аспирином. Затем проверяю электронную почту и до возвращения секретарши осиливаю ответы на полдесятка сообщений.
Не снимая своего сшитого на заказ серого пальто, она устремляется к моему столу.
— Уильям, все в порядке? — выпаливает она, искренне обеспокоенная. — Дебби сказала, вас увезли в полицейский участок.
— Просто недоразумение, все уже улажено.
— Вот и хорошо. Вы обедали?
— Нет.
Она открывает сумочку, достает оттуда бумажный пакет и протягивает мне.
— Куриный салат с дижонской горчицей.
Моего подавляемого раздражения как не бывало.
— Откуда вы знаете?
— От Джейка в бутербродной. Он сказал, вы всегда заказываете одно и то же.
— Ну конечно, — смеюсь я. — Спасибо, Роза.
— Да пустяки, — с напускной скромностью отвечает женщина. — Ладно, мне пора заниматься делами.
Она снимает пальто и немедленно погружается в свою секретарскую рутину.
Хоть у меня совершенно нет аппетита, не хочу показаться неблагодарным и съедаю сандвич прямо за столом. И каждый его кусок ощущается все горше, каждый подпорчен чувством вины. Интересно, была бы Роза столь мила и заботлива, знай она о моем постыдном поведении прошлой ночью? Звучит нелепо, но я как будто ей изменил.
И чем я только думал?
Уж лучше несбыточная мечта о Розе, чем кошмар — Габби.
— Организаторы вчерашнего мероприятия прислали список делегатов? — спрашиваю я у секретарши.
— Пока нет. Мне их поторопить?
— Нет. Напишите им, что список больше не нужен.
Вот и все, тема закрыта. Добро пожаловать обратно в реальность. Обратно в мою блаженно унылую жизнь.
Далее мой рабочий день заполняют две продолжительные встречи, по завершении которых мы с Розой прореживаем список телефонных звонков. Когда она уходит, в нем остается лишь один пункт.
Я выключаю компьютер и просматриваю расписание на завтра: несколько встреч и дебаты по иммиграционному вопросу, которые, с учетом текущих осложнений из-за Брексита, просто обязаны собрать аншлаг. Решением провести референдум моя партия открыла ящик Пандоры, и, насколько мне известно, теперь многие мои коллеги сожалеют, что вовремя не захлопнули крышку и не запихали этот ящик поглубже в чулан. Соединенное Королевство нынче какое угодно, только не соединенное.
Щелкаю выключателем и покидаю кабинет.
Как правило, по окончании рабочего дня я предпочитаю возвращаться в Блэкфрайарс пешком. Быстрая ходьба под темным небом не только полезное упражнение, но и редкая возможность поразмыслить. А сегодняшним вечером обдумать мне предстоит весьма многое, в основном в плане самоанализа.
Если я что и вынес из событий прошлого вечера, так это то, что жажду отношений гораздо сильнее, чем мне представлялось раньше. Иначе не объяснить, почему я вел себя в совершенно не свойственной мне манере. Кажется, Джон Донн сказал, что «человек — не остров», и, как в любом изречении, здесь есть доля правды. А вот как мне разобраться со своей изолированностью, дело уже другое.