— Прошу прощения, — тараторит подоспевший хозяин. — Он у меня что мусорный бак, когда дело касается еды.
— Да все в порядке. Он любит куриный салат?
— Бенсон любит все подряд, — смеется парень.
Отламываю кусочек от сандвича и протягиваю Бенсону. Он берет его на удивление осторожно, и я вознаграждаю пса за манеры, погладив его по голове. Хозяин благодарит и отзывает питомца, и они продолжают прогулку. Бенсон, готов поспорить, голод не утолил и надеется повстречать еще какого-нибудь щедрого отдыхающего.
Я доедаю сандвич, предаваясь мечтам, что однажды и сам заведу собаку. По окончании, с позволения сказать, политической карьеры возьму и загляну в местный приют для бездомных животных да найду там своего Бенсона. Почему бы и нет.
Мир грез разом развеивается, когда кто-то усаживается рядом со мной.
— Добрый день, Уильям.
Этот голос уже настолько въелся в мою память, что я даже не удосуживаюсь повернуть голову в сторону его обладательницы.
— Габби, тебе когда-нибудь говорили, что ты прямо как пресловутый банный лист?
— Не-а, только с цветком сравнивали.
— Ты следишь за мной, что ли?
— Для этого и сыщиком не нужно быть. Ты почти каждый день наведываешься в одну и ту же забегаловку.
— Что тебе нужно?
Габби пододвигается поближе.
— Уильям, какая же у тебя ужасная память! Сегодня мы с тобой заключаем сделку.
— Не думаю.
— Тебе известны последствия отказа.
Ее игры мне уже вконец осточертели, и я решаю положить им конец:
— Да делай что хочешь. Мне вправду плевать.
— Тебе плевать на репутацию отца и каким позором обернется для него его грязная тайна?
Мудрое указание Клемента я, разумеется, не позабыл и потому полон уверенности. И даже если Габби и повезет найти газету, которая захочет напечатать скандальную историю, подтверждаемую лишь ксерокопией, я успею переговорить со Сьюзан Дэвис еще до публикации. Как-никак, я хочу исправить ошибки отца, а не предать их забвению.
— Еще раз повторяю: мне плевать.
Несколько секунд женщина молчит. Похоже, крыть ей больше нечем. Но тут она достает из внутреннего кармана куртки какой-то конверт и протягивает мне.
— Загляни-ка сюда.
Я смотрю на конверт, однако брать и не думаю.
Габби склоняется ко мне и шепчет:
— До десерта мы тогда так и не добрались, так что это вместо него. И, поверь мне, на вкус он сладко-горький.
Каждой своей частичкой хочу встать и уйти, вот только любопытство — лошадка норовистая. Я выхватываю конверт и вскрываю его.
Сперва мне попадается зернистая черно-белая фотография завернутого в одеяльце спящего младенца в кроватке-корзинке. Ребенку от силы несколько месяцев.
— Кто это? — выпаливаю я.
— Твоя сестричка. Миленькая, не правда ли? Для внебрачного-то ребенка.
Я вновь сосредотачиваюсь на снимке, и моего гнева как не бывало. Как бы ни хотелось мне разглядеть в девочке какие-нибудь отличительные черты, однозначно отождествляющие ее с Хаксли, увы, все младенцы для меня одинаковы. И все же из-за одного вида крошечной сестры к горлу у меня подступает ком.
Поворачиваюсь к Габби и, стараясь не выдать волнение, спрашиваю:
— Откуда у тебя эта фотография?
— Ответ в конверте.
Извлекаю сложенный листок бумаги кремового цвета и с бьющимся сердцем осторожно разворачиваю.
— Свидетельство о рождении? — бормочу я себе под нос.
— Точнее, копия свидетельства о рождении твоей сестры.
Теперь я знаю имя сестры: Габриэлла Анна Дэвис. В свидетельстве указана дата ее рождения, сейчас ей немногим более тридцати лет. Далее в документе значатся имена родителей: Сьюзан Вероника Дэвис и Чарльз Огастас Хаксли.
Моя рука с бумагой падает на колени, пока я пытаюсь свести все воедино. Внезапно у меня появляется не только доказательство неверности отца, но и существования его внебрачного ребенка, моей сестры. Вот только я решительно не понимаю, как эта информация поможет Габби вынудить меня к сделке.
И тут она прочищает горло — очевидно, чтобы на этот вопрос и ответить.
— Так как, понял, что к чему?
Озадаченно поворачиваюсь к ней.
— Что-что?
— Тогда вот тебе маленькая подсказка. Какой сокращенный вариант имени Габриэлла?
Женщина не сводит с меня глаз, и мне тут же вспоминается момент нашего знакомства в конференц-зале «Монтгомери». Тогдашняя искра узнавания, которому я так и не нашел объяснения, теперь обращается во вспышку яростного пламени.