Она ерзает в кресле, однако не отвечает.
— Так как? — взрываюсь я, теряя терпение.
— Прошу вас немедленно покинуть мой дом.
— Одну секундочку. Я только что сообщил вам, что ваша дочь шантажирует меня. Вы не можете оставаться безучастной. Шантаж, как-никак, серьезное преступление!
— Ну так обратитесь в полицию, — огрызается старуха.
Мера очевидная, но только не для моего случая.
— И вы ничего не имеете против, Сьюзан? Вас не волнует, что Габби отправят в тюрьму за шантаж?
— Да она та еще упрямица, и всегда была такой! Не станет она меня слушать, даже если я захочу вмешаться!
Похоже, пора переходить к уговорам, как вдруг Клемент пересекает комнату и занимает позицию рядом с диваном.
— Эй! Посмотри на меня, — рявкает он на Сьюзан.
Старуха поднимает на него взгляд, однако не проявляет ни малейших признаков беспокойства. Тон великана отнюдь не дружелюбный, но поскольку Сьюзан и не думает внимать доводам рассудка, пускай уж Клемент попытает удачи со своим подходом. До известных пределов, разумеется.
— Знаешь, что твоя чокнутая сучка отколола? — продолжает он.
Снова равнодушное пожимание плечами.
— Переспала с Биллом, — кивок на меня, — а потом призналась бедолаге, что она его сестра. Это кем же нужно быть, чтобы учудить такое, а?
Я в ужасе смотрю на своего добровольного помощника, до глубины души потрясенный его вероломным разоблачением моей грязной тайны. Впрочем, стоит мне перевести взгляд на Сьюзан, и меня ошеломляет выражение ее лица. На нем нет и намека на возмущение или отвращение. И старуха вовсе не кажется запуганной, когда свирепо таращится на Клемента и выплевывает:
— Ну и молодец!
Затем она с такой же ненавистью набрасывается и на меня:
— После того, как с нами обошелся твой папаша, надеюсь, Габби обдерет тебя до последнего пенни! Что до меня, она имеет право на эти деньги!
— А я и не спорю, что она на что-то имеет право, — парирую я. — Я предлагал ей свою лондонскую квартиру, а если вы нуждаетесь в средствах, я и вам готов помочь. Мой отец поступил дурно, но и Габби ведет себя не лучше. Неужели вы не понимаете?
Сьюзан неожиданно хихикает.
— Так ты весь в папашу, верно?
— Простите?
— Бросаешь нам крохи, а потом еще и благодарности ожидаешь. Я ж говорю, одного поля ягоды.
— Лично я не стал бы называть крохами квартиру в центре Лондона, которая стоит два миллиона фунтов, — фыркаю я. — И какого бы там поля вы меня ни считали, вы очень ошибаетесь.
Кажется, переговоры зашли в тупик. Обе стороны обдумывают следующий ход. Вот только у меня по части идей туго. К счастью, вновь вмешивается Клемент:
— Позволь мне кое о чем спросить тебя, бабуля. Ты думаешь, Билл просто сдастся и все ей отдаст?
— Отдаст, если у него есть хоть капля мозгов.
— О, этого-то у него хоть отбавляй. Проблема в том, что у меня их нет.
На щеке старухи вновь появляется тик, однако на этот раз он более походит на судорогу.
— И что это значит?
— Это значит, что я ни за что не сдамся. Советую тебе и твоей дочери принять щедрое предложение Билла, пока оно в силе.
— А не то что?
Великан наклоняется и смотрит Сьюзан в глаза.
— А не то, дорогуша, больше никаких предложений, и за дело возьмусь я.
Демонстративного неповиновения на лице хозяйки как не бывало. Тем не менее какой бы многообещающей ни представлялась мне внезапная перемена в поведении старухи, я все же надеюсь, что не ошибся в своей оценке норова Клемента.
— Думайте до понедельника, — продолжает великан. — Потом правила меняются. Твоя рехнувшаяся дочь считает, будто загнала Билла в угол, вот только он не один, и мне не привыкать помогать людям в подобных ситуациях… любыми средствами.
Интонация последних двух слов не допускает разночтений. По мне, он явно отошел от нашей договоренности, однако впервые с предъявления ультиматума баланс сил на пару градусов смещается в мою пользу.
— Что ж, на этом все, — заявляю я. — В общем, как дал понять Клемент, у Габби есть время до пяти часов понедельника, после чего я отзываю свое предложение насчет лондонской квартиры. С учетом обстоятельств, таковое мне представляется более чем справедливым. Вы так не считаете?
Старуха молчит.
— До свидания, Сьюзан. Провожать не надо.
Возможно, добавлять этого и не следовало, поскольку она все равно сидит как пришибленная.