Болотов немного подумал, собираясь с мыслями. Видно было, что тема его зацепила. Глаза перестали бегать, появилась сосредоточенность.
— Первое и главное, Ваше Величество, – это правильный севооборот. Наше трехполье – путь в никуда. Земля истощается. Я предлагаю семиполье, с обязательным включением кормовых трав и пара. Это позволит и земле отдыхать, и скот кормить лучше.
— Семиполье… Принято, – кивнул я. – Дальше?
— Второе – удобрения. Без них земля не родит. Нужно повсеместно внедрять использование навоза. Не сжигать его, как у нас часто делают, а вывозить на поля. Собирать речной и озерный ил – прекрасные удобрения! Использовать бытовые отходы – золу, пищевые остатки. Все в дело!
— Разумно. Третье?
— Третье – новые культуры. Тот же картофель. Народ его боится, «чертовым яблоком» зовет. Нужны разъяснения! Ваш оренбургский метод с охраной, которую потом снимают, чтобы начали воровать клубни, – капитан улыбнулся, – Да, да, я переписываюсь с господином Рычковым, все знаю... Он остроумен и, думаю, сработает. Но нужно и объяснять, и поощрять. Может, даже подати снижать тем, кто картофель сажает. И, конечно, садоводческие питомники нужны по всей стране, чтобы качественный посадочный материал был доступен.
— Отлично! Питомники, разъяснения… Что еще?
— И последнее, Ваше Величество, – образцовые хозяйства. В каждой губернии нужно создать показательные усадьбы, где будут внедряться все передовые методы. Чтобы люди видели своими глазами, как можно и нужно хозяйствовать. Чтобы учились.
Я удовлетворенно кивнул. Все четко, по делу. То, что надо. У меня, считай, есть свой министр сельского хозяйства. Дать ему денег, свободы и вперед, к светлому урожайному будущему.
— Прекрасно, Андрей Тимофеевич! Севооборот, удобрения, новые культуры, питомники, образцовые хозяйства. Все верно. Я готов выделить на это деньги. Любые. Слышите? Любые! Золото у меня теперь есть, – я усмехнулся, вспомнив недавний разговор с Перфильевым. – Вопрос в другом. Готовы ли вы взяться за это? Возглавить, так сказать, аграрную реформу в масштабах империи?
Я оценил состояние картошки. Готова – золотистая, с хрустящей корочкой, с прозрачным, чуть поджаренным лучком. Выложил ее на большое блюдо.
— Угощайтесь, Андрей Тимофеевич. Попробуйте, что получилось.
Болотов с сомнением посмотрел на блюдо, потом на меня. Взял вилку, которую тут же подал невесть откуда взявшийся служка, подцепил кусочек. Попробовал. Глаза его изумленно расширились.
— Ваше Величество… Это… это великолепно! Необыкновенно вкусно! Хрустит… и не жирно совсем… Как вам это удалось?
— Секрет в ледяной воде и правильной температуре масла. И не торопиться солить, чтобы соломка не размокла, – улыбнулся я. – Но это мелочи. Так что скажете насчет моего предложения?
Болотов съел еще кусочек, потом еще. Видно было, что картошка ему действительно понравилась. Он отложил вилку и посмотрел на меня уже без прежнего страха, с уважением и глубокой задумчивостью.
— Ваше Величество… Предложение ваше грандиозно. И… соблазнительно. Но оно требует обдумывания. Дам вам ответ в самое ближайшее время.
Я кивнул.
— Думайте, Андрей Тимофеевич. Думайте. Но не слишком долго. Время нынче дорого стоит.
Он снова взялся за вилку. Кажется, лед тронулся.
(замок Олафсборг)
Глава 3
Карл Баум, известный немногим под прозвищем Фотей Рыло, с неприязнью покосился на листок в руке. Бумага была плотная, гербовая, с размашистой подписью, которую он не разобрал, да и не пытался. Важнее был адрес: дом на углу Маросейки и Лубянки, а ныне, как гласила молва, страшное гнездо тех, кто творит новую, кровавую справедливость – Приказа Тайных дел. Тайники призывали его не в «Егупьевское кружало» на Болоте, где прошлая встреча с этими двумя кровососами оставила во рту привкус дешевой водки и опасности, а в самое сердце своей паутины.
Подъезжая на извозчике, Карл отметил про себя перемены. Улица, прежде полная щегольских карет и праздношатающихся лакеев, теперь выглядела суровее. У парадного подъезда особняка – хмурые бородатые казаки с ружьями наперевес. Еще двое патрулировали вдоль фасада, зорко оглядывая редких прохожих. А окна–то затянуты новыми решетками! Не был их раньше тут. Чувствовалось напряжение, как перед грозой.
Извозчик остановился поодаль, дальше его не пустили. Баум расплатился, спрыгнул на мостовую и направился к крыльцу. Его остановили прежде, чем он успел подняться по ступеням.
— Куды прешь? – рявкнул казак, выставляя вперед ружье. Глаза маленькие, злые.