Вот только одна незадача. Сам Разумовский прекрасно знал, что настоящая дочь Елизаветы и его племянница под именем монахини Досифеи сидит взаперти в стенах московского Ивановского монастыря. Он регулярно передавал ей деньги, которые та тратила в основном на украшение церкви и милостыню.
Бывший гетман встал, открыл потайную дверцу и отпер скрытый за ней железный ящик, вмурованный в стену. Оттуда на стол был перенесен большой ларец, заполненный бумагами покойного брата.
Кирилл перебирал письма Елизаветы, перевязанные цветными ленточками. Дарственные от нее на земли и крестьян. А вот и выписка из метрики о бракосочетании в 1742 году, в церкви Знамения Пресвятой Богородицы, рабов божьих Алексея и Елизаветы. И вторая выписка — о рождении в 1746 году девочки, нареченной при рождении Августой.
Бумаг было вполне достаточно, чтобы обосновать претензии на корону. Вот только какая роль у него самого при этом будет? И снова взгляд его упал на титул в начале письма.
— Гетман всей Малороссии… – хмыкнул он вслух. – Ну, будем считать это началом торгов.
С думок о племяннице-самозванке мысль его перескочила на сына. Андрий, или Анжей, как его окрестили при петербургском дворе, был главной любовью и головной болью отца. Тот еще повеса! Доносили, что залез он ни много ни мало на царевну Наталью Алексеевну до ее отъезда в Москву. Плетью бы ему спину перекрестить!
— Мой тато был простым погонщиком, а ты какого рожна себя великим посчитал? – бывало пытался Кирилл урезонить непутевого.
— Не знаю, кто у вас, а у меня батька – гетман!
И ведь не поспоришь!
“Нужно его от греха подальше из Петербурха в Европу переправить. Коли самозванец нацелился на нашу, аристократов, ридну кровь, как бы не было беды”.
— Ох я дурья голова! – вдруг по-стариковски запричитал экс-гетман. – Что ж я забыл Долгорукова спросить, получал он от Суворова цидулю с предупреждением или нет? Я-то Крымский корпус оповестил.
Лишь позже он узнал, что Долгорукий не только получил такое же письмо, но и воспринял его весьма серьезно. Согласовав свой отъезд с Румянцевым, генерал-аншеф вместе со своим зятем генерал-поручиком Мусиным-Пушкиным выехали в направлении Крыма с охраной из двух эскадронов пикинеров.
Тонкая линия из небольших русских отрядов вытянулась вдоль всего южного побережья. Австрийская кордонная система. Глупость несусветная в условиях крымского бездорожья. Каждый отряд был предоставлен сам себе, не имея возможности ни прийти на помощь соседям, ни получить от них поддержку.
Неожиданно в войска поступил приказ: “держать батальоны вблизости от татарских становищ, дабы надежнее обнять полуостров. Превращение из мятежа и неустройства в мир, тишину и порядок законный – такова наша истинная цель, имея в виду скорое заключение трактата с Высокой Портой”.
Что тут скажешь? Мудреная бумага – понимай, как хочешь. Не то командирам предписывалось запугать крымчаков энергичными мерами, не то ограничиться военной демонстрацией. Полковое начальство почесало затылки и скинуло вопрос на подчиненных. Те, на уровне батальонных начальников и командиров отдельных отрядов, поступили различно. Так, Колычов со своими егерями остался в Алуште. Другие, оставив хлипкие береговые ретраншементы, двинулись в горы к татарским аулам. Кто-то просто встал бивуаком в пределах видимости селения. Кто-то, как подполковник и командир батальона Московского гренадерского полка Кутузов, действовал куда решительнее. Заходил в аулы, проводил обыски, изымал оружие, арестовывал известных смутьянов и даже отнимал низких татарских коней, табуны которых сельчане не успели отогнать в непролазные горы.
Хороша татарская лошадка для южного берега Крыма! Пройдет там, где драгунский конь замрет в испуге. По склону вскарабкается, с крутой горы съедет на собственном заду и безошибочно выберет нужную дорогу. Ценнейшие качества! Особенно с учетом густо поросших лесом и колючим кустарником множества балок и ущелий, прорезавших вдоль и поперек предгорья у моря. Михаил Илларионович для себя решил, что в приказе содержится намек на подготовку татарами восстания. Если не лишить их лошадей, крымчаки создадут головную боль всему Крымскому корпусу – в первую очередь, его обозам и коммуникациям. Поэтому действовал без оглядки на возможные претензии от русских дипломатов при дворе хана в Бахчисарае.
— Скажи аксакалам, – приказал он толмачу, – что они получат своих лошадей, когда минует угроза турецкого десанта. Мирный договор вот-вот подпишут.