Никто не знал, что мир уже заключен, что посыльный люгер с долгожданным известием не смог выйти из устья Дуная из-за непогоды и критического повреждения такелажа, что из-за вечной русской нерапорядительности в Крыму узнают о Кучук-Кайнарджийском договоре лишь с прибытием Долгорукова. Татары, распаленные османскими подсылами и людьми хана Девлет-Герея, ждали лишь сигнала, чтобы атаковать ненавистных урусов. Готовились. Неожиданный визит гренадеров спутал все карты.
— Вашвысьбродь! Склад пик нашли! – весело посверкивая глазами, доложил подпрапорщик из первой роты.
— Поломать, сжечь и сварить на них людям кулеш!
Татарская пика наряду со стрелами – главное оружие крымчака. Огнестрела он боялся. Когда стрелял из пистоля, отворачивал голову.
— Сколько пик-то нашли?
— Тридцать штук.
— Значит, аул собрался выставить тридцать бойцов. Старейшины, сами выдадите мятежников или помочь?
Старики сердито замахали руками, плевали в землю и выражали крайнее презрение.
— Вяжи их, ребята! И тех татар, кто в седле может держаться.
Гренадеры забегали по аулу, врываясь в каменные сакли с земляными крышами, уступом прилепившиеся к зеленому склону. В селенье поднялся плач и вой. Вскоре толпу мужчин в путах погнали в сторону Бахчисарая.
Кутузовский батальон стальной метлой прошелся по селениям за Байдарским перевалом. Реквизированные лошади составили приличный табун. Поднятая им пыль ввела в заблуждение турецкую партию при дворе хана. Она решила, что час всеобщего восстания настал, и бросилась с оружием в руках на дом русского резидента при Сахиб-Гирее Веселицкого. Конвой принял неравный бой. И тут в спину нападавшим ударили гренадеры. Брать в плен мятежников никто не собирался.
— Пардону не давать! – приказал Кутузов, как только увидел вздернутую на татарскую пику голову казака-конвойца.
Крымчаки гибли десятками и в ужасе разбегались.
— Вы спасли нас! – обнял бравого подполковника русский дипломат – У меня ведь жена на сносях. Родится сын, назову в вашу честь!
Над древней крымской столицей вздымались клубы дыма. Бахчисарай горел, и огонь подбирался к стенам ханского дворца. Перепуганные жители бежали в сторону древнего убежища караимов, Чуфут-Кале.
Долго почивать на лаврах у кутузовцев не вышло. Прибывший в Крым Долгоруков принялся стягивать войска к Алуштинской долине. Он руководствовался мыслями Суворова, изложенными в его письме. “Южные берега Крыма от Балаклавы до Феодосии, хотя в разных местах приступны, но вообще довольно защищены хребтом гор, простирающихся в три ряда параллельно морскому берегу. Произведя там высадку, неприятель обрел бы великие препятствия и невозможность взойти на поверхность оных. Вынужден будет избрать такие пункты, кои доступ ближний через горы на плоскость крымскую ему дадут. В числе таких вижу Алушту и Кебит-Богазский перевал. Угрожаемы и Байдры, однакожь за ними лежит берег дикий и к высадке десанта мало пригодный”.
Генерал-аншефу следовать советам младшего по чину невместно, но выбора не было. Имея в строю всего десять тысяч – корпус яростно терзали моровые поветрия – и памятуя недавний совет Румянцева о концентрации сил, Василий Михайлович решился все поставить на одну карту. Он уже имел известия из Керчи, что к ней подошел турецкий флот в великом множестве вымпелов, наткнулся на русскую эскадру за проливом и, получив отлуп от имеющего большую дальнобойность противника, скрылся в неизвестном направлении. Следовало ожидать высадки десанта на южном берегу – отборной трабзонской морской пехоты, численно превосходивший весь Крымский корпус раз в пять.
Всего три тысячи смог быстро собрать генерал-аншеф для марша к перевалу Кебит-Богаз. Остальные войска были или разбросаны по полуострову на далеком расстоянии, или были оставлены охранять коммуникации, или вступили в бой с турками, как вышло с брянскими мушкетерами под командованием премьер-майора Салтанова, отправленных защитить христианское население Ялты и бившихся до последнего человека с многократно превосходящими силами противника.
Долгоруков опоздал на сутки. Турецкая эскадра встала на якорь на траверзе Алушты в момент, когда русские полки еще не добрались до перевала. Лишь конница успела его миновать и полностью зачистить татарский аул Шума. Сдерживать высадку десанта выпало на долю ста пятидесяти егерям капитана Московского легиона Николая Колычова. Шесть часов длился бой. С каждой минутой турков все прибывало и прибывало. Десантные боты мотались между берегом и кораблями, с которых велся непрерывный огонь по русскому ретраншементу, возведенному на остатках крепости VI века.