Я открывала окно. Прозрачные занавески на окнах, точно привидения, вскидывали руки…
Сегодня я рассказала Александре Константиновне, что этот козёл пристаёт. Мне стыдно кому-нибудь сказать, какие вещи он заставляет меня делать.
Этот ужас — не то, о чем хочется всем рассказывать.
— Впусти в свою жизнь хоть кого-то. Нельзя с этим оставаться один на один, — сказала Александра Константиновна. — Домой ты больше не пойдёшь. Жить будешь пока у меня.
— Нет, — отказалась я, — у меня есть подруга Иришка.
Александра Константиновна пристально посмотрела на меня и медленно кивнула.
Не могла же я ей сказать, что мама Иришки выпрет меня на второй день.
***
Я всё поняла. Передо мной был человек, которого не любили. Она не была им нужна. И как ей двигаться дальше? Она никогда не была в безопасности. Встретит ли она человека, который полюбит её? Её нужно сделать сильной. А как? Как начать ей строить свою жизнь? Как справиться с этим?
Как этому человеку осознать, что её не любили тогда, когда она больше всего в этом нуждалась.
Как справиться с предательством единственно родного человека? Отвратительное чувство ненужности. И это по-настоящему страшно.
Она как загнанный маленький зверёк. Вот и причины всех её странных поступков.
Что делать? Она никогда не подтвердит то, о чём мне рассказала. Я думаю, и рассказала она мне не всё. А этих постоянных натягиваний и без того длинных рукавов на запястья, достаточно, чтобы понять, что без её согласия затевать эти разбирательства крайне опасно.
Ещё она добавила, что гинеколог ничего не обнаружит. Я думала, во-первых, завтра же пойду к директору, просить общагу для Алевтины. Вечером придумаю, что ему наплести, чтобы он нашёл место в заполненной общаге для этой девочки, у которой в нашем городе есть дом и семья.
Меня буквально трясло от ужаса и отвращения, когда открылась дверь и, щёлкнув выключателем, из темноты возник Марк.
— Та-а-ак, сидишь без света, кофе не пьешь… Давай, выкладывай, что произошло.
— Этого мудака я беру на себя, — сказал Марк, когда выслушал мой рассказ. — Не плачь! С завтрашнего дня больше всего на свете он будет бояться, что с ней, не дай бог, что-нибудь случится. И насчёт общаги даже не парься! Попрошу отца, пусть позвонит директору. А то этот ещё упрётся. — Марк очень пренебрежительно относился к моему шефу. Почему — не знаю, да оно мне и ненужно. Главное — у меня есть Марк.
Агата
Я вернулась в общагу. Мне даже не нужно было просить об этом маму, мне даже самой не нужно было ходить к директору. За меня это сделала Александра Константиновна. Я очень благодарна ей и ребятам, Ане и Лие, Илье и Никите. Меня постоянно зазывают в гости мамы Ани и Лии. И я хожу. В комнате я живу с Алевтиной Тихомировой. Алька неплохая девчонка, только какая-то настороженная и дёрганная. Но поселила нас вместе Александра Константиновна, значит так надо.
Моя мама, когда узнала, что я вернулась в общагу, хотела устроить мне выволочку на тему: «У всех дети как дети…». Но её Витя сказал, что Агате виднее, и что мама не знает всех обстоятельств.
Мне не хотелось в этом признаваться, но в глубине души я благодарна маминому Вите — он принял на себя мамины самодурство и хандру.
Всё было бы классно и круто, если бы не Степан. Я никак не могла забыть его. Он первое время пытался поговорить со мной по телефону, но я заблокировала его.
***
Утро понедельника. Тони нет в колледже с прошлой недели, и телефон её отключен. Куратор сказала, что Тоня предупредила: у неё температура. Не могу объяснить почему, но меня это беспокоит. Я даже вчера звонила Тониной маме. Ничего вразумительного она мне не сказала, наоборот, её блеянье по поводу того, что всё у её дочери хорошо — насторожило.
Прозвенел звонок на первую пару. Шарага постепенно затихает. Я стою в опустевшем вестибюле. Чуть в стороне Валентина Николаевна за что-то отчитывает троих старшекурсников.
Я уже понимала, что Тони сегодня не будет, но всё равно ждала. Надежда, как говорится, умирала постепенно.
Валентина Николаевна ещё что-то нудела, когда тяжёлая входная дверь открылась и за ней показалась запыхавшаяся девчонка. Щёки раскраснелись, глаза горели, волосы разметались по плечам — она торопилась. Это Ира Серебрякова, она же Серебро, из семнадцатой группы. От ребят тут же отделился и направился навстречу девчонке Славка Винограденко.
— Иришка! Подожди!
Запыхавшаяся Ирка мельком поворачивается к нему, но не останавливается. Замдира раздражённо окликает Славку, но Славка уже ничего не слышит. Он быстрым шагом догоняет девчонку.