Я поднялась на ноги. Продолжать этот разговор не было никакого смысла.
— Извини, но ты…
— Нет, это ты извини, но ты не стоишь Эльвирки и её…
— Её сапог и сумочки? Да, не спорю. — Я засмеялась.
— Ой, не надо театра! — Вика резко встала из-за стола.
Мы стояли друг против друга, как два бойца на ринге. Все, кто был рядом, молча, пялились на нас.
Я стояла и лыбилась во весь рот, но мне было так плохо, как никогда. И хорошо, что у меня есть Агата, Светлый… Никита. Без них я бы этого не осилила.
— Привет! — Возле нас неожиданно обнаружился пацан из шараги.
— Слушай, мне твоя помощь нужна, — сказал он мне, не обращая внимание на орущую рядом Вику. Я вытаращилась на пацана, а Вика, продолжая что-то говорить, попыталась отодвинуть его в сторону. Пацан не сдвинулся.
— Чувак, вали отсюда! — Тут же психанула подруга.
— Пошли, — сказал он и, взяв меня за руку, кивнул головой к выходу.
И я пошла.
— Ты что дебилка?! — заорала нам в след моя лучшая подруга.
Как-то встречу бывших подруг я представляла иначе.
Когда мы вышли из кафешки, пацан сказал:
— Я Славка.
— А я Аня.
— Знаю, — кивнул он. Он был с тёмными, слегка волнистыми волосами и грустными карими глазами.
— Так, а чем тебе помочь?
— Не знаю, — засмеялся пацан. — Может, вместе купим мне треники? Окей?
— Окей.
Мы купили Славке «треники» и ещё пару футболок, а потом я пришла домой, закрылась в своей комнате и наконец-то наревелась.
11.2
***
Понедельник — день тяжёлый. В общем, и сегодняшний день нельзя было назвать исключением. И начался он с вызова к директору.
В кабинете босса пахло кожаной мебелью — у окна стояли два новых кресла. За новеньким столом сидел обычный мужчина под пятьдесят. Слегка округлые плечи, светлые глаза. Лысину обрамляли следы былой шевелюры. Это и есть наш босс.
На запястье у него блестят большие часы. Владимир Николаевич, когда психует, любит постучать по столу кулаком. А перед тем, как устроить маленькое шоу «Ваш шеф гневается», снимает с руки часы и откладывает их в сторону.
— Как-то психолога спрашивают, — рассказывает мне Владимир Николаевич, когда я усаживаюсь в новое кресло. — Вы сами-то верите в тот бред, который говорите своим пациентам? — Хм, я же психолог, а не псих!
Мы с Владимиром Николаевичем смеёмся. Он громко и беззаботно, я деланно. Я пришла к начальнику совсем не за этим, но если шеф вздумал шутить, то это надолго. Я попалась и вынуждена теперь изображать, что валяюсь на полу от смеха.
И только через три шутки босса дверь в кабинет распахнулась, и Верочка ввела бесцветного мужчину и женщину с ярким мейкапом.
— Это родители Сатлаевой Карины, — представила их Верочка.
Итак, подтянулись родители. Дело принимало скверный оборот. Интересно, они сами пришли или их вызвала Валентина Николаевна? А, кстати, где она сама?
— А Валентина Николаевна подойдёт? — поинтересовалась я у шефа.
— Чуть позже.
Это хорошо — в общении с родителями требовались тактичность и выдержка, но сегодня, ни того, ни другого у меня не было.
Мужчина протянул шефу для приветствия руку, доброжелательно кивнул мне. Женщина тут же «успокоила» его взглядом - электрошокером. На лице её безошибочно читалась жажда превосходства. Она пришла сюда победить, но никто с ней не собирался сражаться.
— Мы бы хотели поговорить с администрацией колледжа, — высокомерно процедила мама Сатлаевой.
Каждый жест этой дамы говорил, что она настроена крайне враждебно. Она пришла не просто защитить дочь, она готова была тут же уничтожить нас. Она пришла сюда всех покусать за свою дочь.
— Да, конечно. Мы всегда готовы, — ответила я. Шеф почему-то только согласно кивнул.
— Почему вы, — она вперила злобный взгляд мне в переносицу, — посмели устроить разборки с беззащитным ребёнком? Кто вам позволил?
— Индивидуальные беседы с ребятами — моя работа. Я вспомнила, как Карина пренебрежительно махнула рукой, когда я спросила её про маму.
— Между прочим, у моей дочери хватило ума записать всю вашу беседу. Хм, да.
И всё в таком формате. Не знаю, чем бы это всё закончилось, не появись Валентина Николаевна.
Валентина Николаевна здоровается, садится напротив мамы и слушает. Та начинает перечислять, как страдает её дочь, как она потрясена коварством взрослых. Как они, родители травмированного ребёнка, боятся за его психику. Мужчина при этом не сводит глаз с жены, он явно потрясён глубиной её горя.
Валентина Николаевна смотрит на неё прищурясь и поджимает губы. Шеф же при появлении завуча сначала расслабляется, а затем вообще выпадает из сюжета: зависает в ноутбуке.