Через пару минут должен прозвенеть звонок. Группа вползала на пару. Последней вошла Зверева и её «банда».
Проходя мимо меня, Людка Улизко сбросила со стола учебник с вложенной в него тетрадью. «Фу, чем запахло?», — зажала нос рукой и пошла дальше.
На троллей лучше не реагировать, но стоит один раз смириться и проглотить обиду, и… Нет! Я подскочила, дёрнула эту дуру за плечо. Ударилась рукой о стол. Это было больно и неловко. И что я как психопатка дёргаюсь. Группа засмеялась. Мне поплохело. Я почувствовала себя ученицей спецшколы для умственно отсталых.
Вижу, Размачаева исподтишка начинает снимать происходящее на телефон. Мы стоим. Передо мной Людка. А за ней — Зверюга ухмыляется и смотрит на меня в упор.
Людка Улизко была сильно дурой, но за её спиной Зверева, поэтому никто с ней в группе связываться не хотел. У Людки не было мозгов, но природа, как известно, пустот не оставляет — Улизко переполнена преданностью к Зверевой. А Зверева это ценила и держала при себе Людку близкой подругой. Галка Зверева и её подружайки относились к людям-вампирам, которые получают дополнительную жизненную силу от унижения или страха других людей. Они никогда не упустят самоутвердиться за счет тех, кто слабее.
Это они решали в группе, кто чего достоин. Это они устраивали крутые вечеринки и приглашали туда так сказать «сливки общества» шараги. Зверева была ужасной сучкой. Многие ребята боялись попасть в категорию неугодных. Зверева и её две подружки не сами стебались над «простыми смертными». Для этого были «шестерки». Это они с подачи Зверюги устраивали игнор, постоянно гнобили неугодных Галке ребят. Я не была слабой, поэтому, хоть и напряжённо, но без проблем прожила в группе полтора года. У меня была репутация самостоятельной девчонки, но репутация — вещь очень хрупкая.
Довольные своими маневрами, Улизко и Зверева, ухмыляясь, сели на последнюю парту. С того момента мне постоянно кажется, что за спиной у меня они злорадно ухмыляются.
А что Размачаева? А Размачаева промолчала. Ей же пофиг, она у нас сама по себе. И Светлова промолчала. Она ведь тихоня. Это очень удобно думать, что я тут ни при чём. Это они — подлые твари, а я хороший человек и ничего плохого не делаю. Просто я не лезу в чужие дела.
Помните: «Бойся равнодушных – они не убивают и не предают, но только с их молчаливого согласия существует на земле предательство и убийство»…
Так я осталась одна против Звериной «банды». Альку я, конечно же, в это втягивать не собиралась.
После пары я сразу ушла домой. У меня ещё в лифте начали течь слёзы, я вытирала их, а они всё текли и текли, и я ничего не могла с этим поделать. Но как только зашла в комнату, бросилась на постель и заревела в голос, уткнувшись в подушку.
«За что они так со мной? Что я им сделала? — думала я. — Во всём мире это хоть кому-нибудь интересно?!»
И понеслась родная. На следующий день на второй паре я обнаружила в своей сумке дохлую мышь. Надеюсь, её не ради меня убили?
Итак, чёрная метка выдана. Хм, если это станет известно, то я просто не смогу здесь нормально жить дальше. Новости в шараге разносились по принципу «испорченного телефона». Начался игнор.
В шараге как на фронте: неизвестно откуда «пуля» прилетит. Однажды, когда мы вышли с тренировки, возле спортзала стоял Сашка Кенинг, ставил девчонкам подножки и тут же сам их ловил. И ни его дело, если у него не всегда это получалось — не нужно визжать и дёргаться. Я толкнула Кенинга, и он чуть на задницу не присел.
— Ээ, дэвушка, совсем страх потеряла? — Психанул Кенинг.
— Ээ, пацан, давай домой? — Это из спортзала вышел непреступный Марк Чернов (они с друзьями до позднего вечера сбрасывают там свой тестостерон) и дёрнул Сашку за плечо так, что Кенинг сошёл с лица. Затем Кенинг уже за спиной Марка кивнул на меня и провёл большим пальцем себе по шее. Тупые понты, конечно, но этот Кенинг на всю голову неадекват, поэтому начались ещё и от него предъявы. А трусливые, они умеют ненавидеть.
Гиеноподобные не оставляли меня в покое. Я стала носить с собой маленький баллончик.
«Попробовала бы рассказать кому-нибудь и, я уверенна, стало бы легче», — посоветовала мне задним числом Александра Константиновна. А кому рассказать? Не маме же с папой?