Кельдерек, все еще не вставший с земли, оцепенело смотрел вслед медведю, неуклюже побредшему прочь, в дым и сумятицу. Внезапно кто-то подхватил его сзади под мышки и прокричал в ухо:
— Вставай, Кельдерек! Давай же, приятель! Нельзя терять ни минуты! Следуй за мной!
Та-Коминион, с чьих длинных волос ручьями стекала вода, потянул Кельдерека вверх, помогая подняться на ноги. В левой руке он сжимал длинный узкий кинжал.
— Живее! У тебя есть оружие?
— Только это. — Охотник вытащил из-за пояса нож Шельдры.
— Сойдет для начала. Скоро раздобудешь что-нибудь получше.
Они бросились бегом вокруг горящей разрушенной хижины. За ней лежал мертвый мужчина, чей спинной хребет походил на переломленный лук. Медведь выволакивал баранью тушу из-под развалин соседней хижины. Немного поодаль стояли, в ужасе уставившись на чудовищного зверя, четверо или пятеро парней, готовых в любой момент пуститься наутек.
Та-Коминион запрыгнул на груду бревен и прокричал: «Шардик! Владыка Шардик пришел!» Переполох охватил уже всю деревню, разбуженную паническим шумом. Судя по всему, многие ждали возвращения молодого барона: вокруг него постепенно собирались мужчины — одни в полном боевом снаряжении, другие полуодетые, вооруженные длинными вертелами, топорами, дубинками и всем прочим, что подвернулось под руку.
Та-Коминион выдернул из руин хижины толстую жердь, горящую с одного конца, и принялся размахивать ею над головой. Вторая хижина тоже занялась огнем, и утренний свет померк от дыма. Когда жар и шум усилились, медведь начал выказывать признаки раздражения. Сначала он, словно бросая вызов незнакомому окружению, просто свирепо ворочал глазами во все стороны, по-кошачьи припав к земле и продолжая рвать зубами кровавое мясо. Когда дымный воздух заколыхался от жара и из огромного костра полетели частицы раскаленной золы, зверь оскалился, злобно зарычал и тяжело прихлопнул лапой искру, упавшую на мохнатое ухо. А еще минуту спустя, когда центральный опорный столб хижины рухнул с треском, подобным треску поваленного дерева, медведь повернулся и двинулся обратно к реке, держа в зубах баранью ногу.
Теперь, окруженный возбужденно гудящей толпой, Та-Коминион указал кинжалом вослед зверю и прокричал, перекрывая шум:
— Вы сами видите! Владыка Шардик вернулся к своему народу! Сразимся же за Шардика!
— Он уходит! — провопил голос из толпы.
— Уходит? Конечно он уходит! — проорал в ответ Та-Коминион. — Уходит туда, куда и мы пойдем за ним следом, — к Бекле! Он знает, что Ортельга уже, почитай, захвачена для него! И пытается сказать нам, что нельзя терять ни минуты! За мной!
— Шардик! Шардик! — исступленно выла толпа.
Та-Коминион бегом повел людей к синдраду. Кельдерек услышал, как гул толпы перерастает в громовый рев. К небу поднялись новые столбы дыма, в воздухе разнеслись звуки сражения — отрывистые команды, лязг и стук оружия, проклятия и вопли раненых. Подхватив кусок прочной плетеной изгороди, валявшийся у груды бревен, Кельдерек принялся привязывать его к левой руке вместо щита. Дело не ладилось, и он опустился на колени, лихорадочно возясь с упругими ивовыми лозами.
Вскинув взгляд, он увидел рядом тугинду. Одежда на ней была сухая, но на лице темнели разводы копоти, и волосы припорашивала черная зольная пыль, кружившая повсюду вокруг. Хотя на плече у нее висел снаряженный лук и колчан со стрелами, тугинда не проявляла ни малейшего интереса к битве, яростный шум которой уже заполонил весь город. Она не произносила ни слова, просто стояла и смотрела на Кельдерека.
— Я должен сражаться, сайет, — задыхаясь, проговорил он. — Молодой барон посчитает меня трусом. Может, ему сейчас туго приходится… я не знаю.
— Владыка Шардик покидает Ортельгу, — наконец разомкнула уста тугинда.