— Вы не переживайте так, Кирилл Валерьевич, я из дому принесу верхушку, у нас тоже звезда! Здесь напрямую, через реку…
Директор вымучил улыбку, потом разочарованно посмотрел на Стёпу, который категорически отказывался слазить со стремянки.
Вскоре уборщица тётя Дуся пришла подметать осколки, она бережно собирала их в ведро и недовольно ворчала: «Oх распустились, в былые времена за такое вредительство…» Потом с опаской оглянулась, убедилась, что вокруг никого нет и добавила: «Господи помилуй…»
* * *Миша уже было собрался уходить, когда приехал доктор Павленко. Он был старым другом Елены Борисовны и разумеется семейным врачом. Ольгу и Вику он знал ещё до того, как они появились на свет, шутил сам Юрий Константинович. Павленко церемонно поцеловал руку бабушке. Из коридора доносился его низкий голос:
— Рад видеть тебя, душа моя! Как ты себя чувствуешь?
— Спасибо Юрочка, хорошо… Но вот как тебе нравится наше происшествие, я так тревожусь… Ну что же мы здесь, проходи пожалуйста. Ах зачем это?
— Праздник, к тому же это твоё любимое, «Букет Молдавии»…
Доктор вошёл и торжественно поставил на стол бутылку красного, вина с цветастой этикеткой.
— Твои девочки, — он обращался к Елене Борисовне, — хорошеют на глазах, чем это кончится?
Пока он здоровался, бабушка открыла стеклянные дверцы стенного шкафа, достала и поставила на стол три тяжёлых, хрустальных бокала с золотистыми ободками.
— Ну что ты Леночка, давай ещё два, — он посмотрел на Вику и Мишу, — поверь мне, сегодня им можно…
Вике пришлось заново пересказать всю историю с самого начала.
— Да вы юноша, герой, — сказал Павленко, дослушав рассказ до конца, потом встал и протянул Мише крепкую, сухую ладонь, — позвольте пожать вашу руку… И вот ещё… Этот доктор, как вы сказали его зовут?
— Они называли его Кол, наверное Коля, — предположила Вика.
— А какого он по-вашему возраста?
— Трудно сказать… У него борода, правда голос не старый…
— Судя по тому как он себя вёл, это опытный человек и возможно… — Павленко не договорил, — ну да ладно, к мы этому ещё вернемся, а теперь пойдем Виктория, я тебя послушаю.
Юрий Константинович пружинистой походкой направился в коридор за своим саквояжем. Густое, рубиновое вино в бокалах, так и осталось нетронутым. Миша тоже встал:
— Мне пора идти, спасибо…
— Ой, погоди Миша, — Вика вскочила, — я чуть не забыла…
Она ушла в свою комнату и вернулась через несколько минут. Уже в коридоре она протянула Мише небольшую картонную коробку:
— Вот, это верхушка, отнеси пожалуйста в мою школу.
— Конечно…
— Директора зовут Кирилл Валерьевич, и… И приходи завтра опять. Придёшь? Окно в квартире тут же оттаяло.
* * *Следующим утром по дороге в школу, Миша подошёл к барже. На корме, закутавшись в лоскутное одеяло, стоял Шахтёр. Миша поздоровался с ним с берега, тот в ответ вяло кивнул головой. В необитаемом небе не было ни облачка, девственный снег до рези в глазах, отражал колючие лучи декабрьского солнца. Из труб, над крышами частных домов, валил густой, кучерявый дым.
— Чувствуешь, — Шахтёр глубоко вдохнул и задержал дыхание, — воздух угольком пахнет, антрацитом…
* * *Однажды группу зэков везли на медкомиссию в санчасть, базировавшегося по соседству гарнизона внутренних войск. Тяжёлый, тюремный автобус с ржавыми решётками на окнах, медленно трясся по грунтовой дороге. За ним двигался небольшой грузовик с охраной — тремя автоматчиками. Стоял прозрачный, летний день, вдоль дороги тянулось бескрайнее поле подсолнечника. Огромные жёлтые цветы, изо всех сил тянули к солнцу свои потяжелевшие к концу лета макушки. Охранники, в нарушение всех инструкций, уговорили шофёра остановиться, чтобы нарвать спелых бутонов с семечками. Тем временем автобус продолжал двигаться, дорога свернула, машина с охраной осталась за поворотом. Видимо раскемаренный тряской водитель автобуса, не заметил огромной кочки по краю дороги, автозак наскочив на неё жалобно скрипнул и медленно завалился на бок, а затем на крышу. Заключённые повалились друг на друга, сверху их завалило оторвавшимися от пола стальными сидениями, началась паника и давка. При ударе о землю, с окон свалилось несколько решёток, оставшиеся на ногах зэки кинулись в рассыпную. Когда к месту аварии подъехала машина охраны, они застали там жуткую картину — семь раздавленных зэков и весь утыканный осколками стекла, залитый кровью, но живой сержант-водитель. Десять зэка-общережимников, включая Качалова, сбежали. Старший охраны вызвал помощь. Через три часа, оставив за собой втоптанные в землю цветы, поле прочесала рота автоматчиков. Между тем, по поселковому радио выступил начальник тюрьмы с приметами бежавших. К концу дня двое зэков сдались сами и ещё четверых задержали при помощи милиции и по наводкам местных жителей. Остальных отловили через два дня: троих — пьяными в гастрономе, который они же и ограбили, а одного нашли на железной дороге, разрезанным поездом на три части — Качалова.