Для гальванического участка велозавода (где собирались никелировать разные детали вроде спиц, звездочек, педалей и ободов колес) мне пришлось уговаривать руководство «трех заводов» сверх плана изготовить и небольшую электростанцию — но там уговоры были несложными. А пока все эти «подготовительные работы» шли, на велозаводе (и на трубном, и еще я даже не знаю где) делались опытные образцы новеньких велосипедов. И перед самым Новым годом меня вызвал к себе Сергей Яковлевич, причем не в обком, а уже на велозавод, где состоялся митинг с участием чуть ли не всего руководства города и области. А так же всех рабочих велозавода (которых стало, по моим прикидкам, уже вдвое больше прежнего и теперь большинство там составляли не женщины, а мужчины), и митинг был посвящен началу серийного выпуска велосипедов «Орленок» (мое предложение о названии самобеглой машины никто даже оспаривать не захотел). А когда митинг закончился и один из полутора десятков велосипедов товарищ Киреев под бурные аплодисменты трудящихся вручил мне в качестве подарка «от всех трудовых коллективов, участвовавших в налаживании нового производства», он тихо у меня поинтересовался:
— Шарлатан, ты мне вот что скажи: велосипеды мы производить начали, но, сам понимаешь, на плановую мощность завод разве что к лету выйдет, ведь многое еще не достроено или только налаживается. Как думаешь, я уже могу товарищу Сталину рапортовать, что его наказ выполнен или еще рановато? И вообще, какой тебе наказ Иосиф Виссарионович дал? А то все вокруг только и говорят: «наказ самого Сталина», а что за наказ, никто толком и сказать не может. А ты-то сам можешь мне сказать?
— Конечно могу, мне скрывать нечего. Товарищ Сталин, вручая мне эту медаль, сказал: ты, товарищ Кириллов, много для страны нужного придумал, и это очень хорошо. Но ты придумывал все для взрослых, а сам-то еще маленький. Так что постарайся теперь придумать что-то, чтобы и детям польза была. Договорились? Я его, конечно же, сразу послушался и придумал делать для детей велосипеды. И вы же сами сейчас сказали, что к лету завод на полную мощность заработает, так что у советских детей теперь велосипеды будут' Разве это не замечательно? А про выполнение наказа я сам товарищу Сталину напишу, и отдельно напишу о том, как комсомольская и партийная организация города мне в исполнении наказа помогали. Ведь без вас у меня ничего бы и не получилось…
— Сам напишешь? Ну, да… верно тебя шарлатаном прозвали… А велосипеды детям — это, ты верно сказал, действительно замечательно, очень нашим детям велосипеды нужны…
Ну что, анекдот про «челночную дипломатию» удалось воплотить в реальность, и, хотя я честно думал, что товарищ Киреев после того, как я ему изложил свою версию «Сталинского наказа», меня просто убьет на месте, ничего криминального не произошло, все остались довольны содеянным, а Маринка мне потом сказала, что в обкоме даже было принято решение всех участников работ, причем на всех задействованных заводах, наградить орденами. То есть всех тех руководителей производств, которые повелись на мой развод, наградили орденами Шарлатана, а всем рабочим были вручены награды уже государственные, медали «За трудовое отличие», а особенно активным участникам — и «За трудовую доблесть». А сама Маринка получила еще один «Знак почета» — и я был уверен, что она его (как минимум его) заслужила на двести процентов. Потому что она и в комитете комсомола трудилась как пчелка, и дочку обиходила с мужем, и учебу в институте не забрасывала. Совсем не забрасывала, третий курс она закончила с одними отличными оценками. И это при том, что муж у нее все же сильно расклеился, и даже ходил теперь с трудом. Что, впрочем, ему не помещало исполнить то, что от него ждала Маринка, которая снова ходила с пузом. Я ее за это все же отругал, так как рожать без отдыха для женского организма точно неполезно, а то, что я услышал от нее в ответ, навсегда останется нашей тайной.
А я благодаря велосипедной эпопее смог выполнить обещание и Маринке помочь. Причем помог я ей исключительно материально: на велозаводике разжился колесами от выпускавшегося там детского автомобильчика, на трубном — заказал нужные трубы (которые мне отникелировали в гальваноцеху горьковской «Нормали», там же покрыли никелем и собранную моим отцом раму, а под конец отсыпали пригоршню нужных (и никелированных) винтиков и гаечек. Правда, когда я хотел за метиз честно заплатить, мне работницы сказали, что в следующий раз за такие предложения они не посмотрят на то, что я сталинский лауреат и выдерут как сидорову козу. Но я с ними спорить не стал, просто сказал «спасибо большое», а вот за шитье люльки я все же заплатил (хотя и подозреваю, что гораздо меньше, чем работа стоила). Просто когда я с двумя отрезами завалился в лучшее ателье Горького (весь из себя такой восьмилетний, правда самый маленький из кишкинских восьмилеток… да и семилеток тоже), мне тетка-приемщица, даже не дослушав меня, предложила выйти и вернуться с мамой, а не морочить взрослым голову. Но какая-то молодая девчонка вдруг радостно закричала: