Еще в копилку моих знаний упала информация о том, что горьковские автобусы аж с тридцать четвертого года ездят с лобовыми стеклами из триплекса (и я теперь точно знал, откуда Вовка пленку для Маринкиной коляски приволок), а еще — это уже в копилку «совершенно бесполезных данных» — я выяснил, что единицей измерения оконных стекол для автомобилей и автобусов является «ящик», в который — независимо от размеров и толщины каждого отдельного стекла должно помещаться примерно одиннадцать квадратных метров продукта. Что, понятно, очень радовало как заводской сбыт, так и разные транспортные организации: груз измерялся именно в ящиках, но один ящик мог весить и тридцать килограммов, и сто двадцать — но побороть «систему» никому пока не удалось. Хотя, возможно, никому ее бороть и не нужно было…
Но в целом я порадовался, что с борскими стекольщиками мне удалось наладить контакт. Собственно, поначалу они со мной и разговаривать начали лишь потому что захотели через меня заполучить несколько болгарок, которыми было очень удобно шлифовать края автомобильных стекол — но я им сделал контрпредложение и они, слегка поудивлявшись тому, что им самим такая простая идея в голову не пришла, согласились «проект» даже профинансировать. Там, конечно, деньги не особо серьезные нужны были, но требовалось отдельно уговорить автобусостроителей снова вспомнить их «инструментальное прошлое», а чтобы воспоминания быстрее освежались, стекольщикам было бы неплохо и со своей стороны сделать «несколько шагов навстречу» — и вот взаимное согласование этих шагов легло на мои «могучие» плечи. Впрочем, я уже к такому положению дел даже привыкнуть успел, вот только Надюха все переживала за мою успеваемость при том, что мне половину уроков приходилось пропускать, а отец совсем перестал меня словесно подкалывать и просто изготовил и повесил на стену в моей комнатушке в мансарде «доску почета», обитую вишневым бархатом — и повесил на ней все мои награды. С нарушением «правил ношения» повесил: выше всех там висели уже два ордена Шарлатана…
Зато уже в октябре в Павлово завод начал выпускать по десять новеньких автобусов в сутки. Причем могли бы и больше, но пока завод работал лишь в одну смену из-за того, что масложирокомбинат пока еще не давал заводу краски на большее количество автобусов. Очень непростая была краска: в ней цинковая пыль смешивалась с алкидным лаком и ксилолом. И если с лаком у комбината проблем не было, да и цинк (благодаря большим поставкам из Кореи) перестал быть дефицитом, то вот с ксилолом у завода было худо. Я, собственно, про это и узнал потому, что масложировики меня попросили «попросить помощи у товарища Сталина». Ага, вот прям товарищ Сталин все бросит и побежит ксилол для комбината доставать…
Поэтому я предложил автобусостроителям детали и готовый кузов красить в специальных камерах, откуда воздух будет потом через криофильтры прогоняться, и собранный ксилол потом обратно на комбинат отправлять — и даже пообещал договориться на турбинном о «сверхплановом» турбодетандере для этой цели. Но теперь-то я был уже «большим мальчиком», так что узнал много новых и интересных слов, которыми меня со всех сторон заводчане обложили — но, похоже, там все же задумались: по крайней мере от детандера не отказались.
Вообще автобусостроители от многих моих предложений не отказались. Например, от дворников с электромотрами: для этой цели прекрасно подошли слегка «доработанные» (непосредственно на заводе) моторчики, которым управлялись элероны моего первого бумажного самолетика: вся оснастка на заводе сохранилась и перезапустить их производство труда не составило. И электрический стартер, который легко проворачивал семидесятисильный дизель, тоже им очень понравился, хотя на генераторном народ слегка так прибалдел, когда я попросил сделать стартер в пять лошадиных сил. Но его сделали (предупредив, что он через пятнадцать секунд работы и сгореть может от перегрева), зато автобус теперь заводился и без ручки, и без бензинового моторчика-стартера, что конструкцию очень сильно упрощало. Ну а то, что для такого стартера снова требовалось много меди, было уже не очень страшно: и в Джезказгане медь начали добывать в приличных объемах, и из той же Кореи поставки приличные пошли, и из той же Индонезии. Причем на генераторный как раз индонезийская медь в основном и поступала теперь.