Хорошо, когда у людей чувство юмора есть: парни, меня выслушав, довольно поржали, затем прикинули, где на заводе они смогут изготовить нужные железки для предложенного мною кузова — я им нарисовал что-то вроде «бешеной табуретки», на которой моя дочь полтора года каталась. На следующий день я с ними уже пошел к директору завода и там они ему мою идею изложили. Директор, понятное дело, очень сильно захотел послать их в определенном направлении, но все же при мне указывать его постеснялся — а я, воспользовавшись паузой, успел ему сказать, что это будет уже «товаром народного потребления» и, если идею моих приятелей воплотить, фонд зарплаты заводы можно будет вообще утроить. То есть утроить, если лишь такую дёшевую машинку делать, а если еще и маленький трактор с таким мотором в производство запустить…
Всю следующую неделю я проводил в Павлово с раннего утра и до позднего вечера, периодически прерываясь на визиты (вместе с директором и главным инженером) на завод уже турбинный и на завод артели «Ворсменский металлист». А в Бор они уже без меня съездили, один раз без меня, а со мной уже через две недели поехали: боровчане сказали, что павловцы им наверняка врут и напрасно на Шарлатана ссылаются, так что пришлось и там «доказывать», что затея это полностью моя. Доказал, стекольщики согласились «попробовать» — но это произошло уже после того, как в кузовной мастерской жестянщики уже молотками на деревянных болванках кузов будущего «чуда автомобилестроения» наполовину изготовить успели.
Конечно, я даже примерно не знал, как была сделана «Дёшево», так что конструктивно новая машинка была, скорее всего, на «француза» совершенно непохожей, но ее действительно парни сумели сделать очень недорогой. Разработчики особо выпендриваться не стали: подвеску они просто «слизали» с немецкой машинки, слегка ее к тому же упростив, раму сварили из труб, кузов — полностью разбирающийся винтами соединялся. Относительно «оригинальной» разработкой был передний привод — но и без него машинка получилась очень нестандартной. Для нее даже шины были специально изготовлены в резинотехническом цеху завода — зато уже в середине августа автомобильчик совершил пробег по заводской территории. Один автомобильчик, на второй, по прикидкам заводских инженеров, потребовалось бы еще месяц всем заводом трудиться, причем «в том же режиме», то есть когда я весь день по заводу бегал и подбадривал «трудящиеся массы»…
А когда автомобиль без посторонней помощи прокатился из Павлово в Кишкино и обратно (я как раз за рулем сидел), директор — обращаясь не ко мне, а к главному инженеру (они оба на заднем сиденье во время этого «пробега» разместились — спросил:
— Ну, машина у нас получилась, слов нет. А что дальше?
— А дальше, ответил уже я, — мы с вами поедем в Москву и покажем машину товарищу Сталину. Он вас наградит, да и не только вас, заводу фонды выделят огромные чтобы вы могли быстро его серийное производство наладить…
— Вот что мне в тебе нравится, — усмехнулся тот, — так это безудержный оптимизм. Думаешь, нам разрешат машину Сталину показать?
— Вам может и не разрешат, а мне точно разрешат. Вы-то всего лишь машину разработали и сделали, а я — я все же не просто мальчик, а самый молодой орденоносец страны и самый юный лауреат Сталинской премии. И товарищ Сталин мне несколько раз лично говорил, что если мне что-то понадобится, то я могу к нему лично обращаться. Вот и обращусь, мне нетрудно…
— Ну Шарлатан, как есть шарлатан! Ладно, я тебя отговаривать не стану: получится у тебя — мы все порадуемся, а не получится…
— Не может не получиться, мы же… вы же уже стольким людям пообещали такие машинки дать! Я не помню, столько вы машинок стекольщикам посулили? А металлистам? Я же не говорю, что этими машинками вы сможете расплатиться за стройматериалы с артелями!
— Ну да, сможем, и даже сможем цеха новые построить из этих материалов. Но станки-то, чтобы в цеха поставить, мы где возьмем?