Женщины — они с рождения женщины. И они это прекрасно осознают, а большинство еще и умело этим пользуется. Когда я приехал домой на обед, баба Настя, посмеиваясь, сообщила, что кто поздно на обед приходит, остается без супа. Потому что весь суп, который она на два дня приготовила, уже съели «Марусины работники».
— Какие работники?
— Да Маруся утром одноклассников привела, пять парней и двух девок — и они до обеда еще весь летний навоз в огород перетаскали и все там перекопали. А работников-то обязательно покормить нужно! — рассмеялась бабуля.
Ну да, Маруся-то уже в четвертом училась, а ее одноклассники некоторые и постарше меня уже были, что таким лбам огород-то перекопать? Но как их сестренка обаяла, я все же не совсем понял. Впрочем, нам, мужчинам, этого вовек не понять…
Когда я отправлялся обратно в Ворсму, баба Настя попросила меня вечером не забыть и купить еще мясца на косточке, чтобы на завтра и послезавтра щей наварить, а если еще и языки в магазине будут, то и их взять, но немного, килограмма полтора, не больше. С мясом в Ворсме теперь совсем хорошо стало, и вечером его в магазинчике мясокомбината как раз и продавали. То есть его и днем продавали, но вечером на прилавки выкладывали «результаты дневной работы», так что народ именно вечерами туда в основном и ходил. Да, обычно нам очереди были немаленькие, но… Когда я в этот магазин заходил, обязательно кто-то орал «дорогу Герою Соцтруда!» и в очереди мне постоять так ни разу и не удавалось. А комбинат (на самом деле небольшой заводик) открыли потому, что в районе очень много коров уже люди у себя развели и как раз осенью молодых бычков народ и старался в заготконторы сдавать, чтобы зимой на них корм не тратить. Так что с середины сентября и до начала декабря мясо в магазине было практически любое, а в остальное время в основном там продавали кур и свинину. У нас в деревне свиней так никто заводить и не стал, и в Грудцино мало кто поросятами занимался, а вот в Ясенцах выстроили уже большую свиноводческую ферму. Тоже «случайно» практически выстроили: там один пленный немец, на стройке работавший, попенял колхозникам, что они очень полезных свинок не разводят (сам свиноводом оказался опытным), и тамошний колхоз немца «законтрактовал». Ферму тоже им немцы строили, по каким-то немецким стандартам — и теперь там только на откорме по шесть сотен поросят держали. В райских условиях держали: я как-то на той ферме побывал и очень удивился: для хрюшек были отдельные залы, отделанные кафелем на стенах и полу, выстроены, со специальными «свиными туалетами» — так что в свинарнике и вони особой не чувствовалось. В следующем году в Ясенцах колхозники решили вторую такую же ферму построить (уже самостоятельно, так как немцев всех по домам распустили) — но свининкой мясокомбинат все окрестности уже обеспечивал. Не от пуза, но «по габариту кошелька» так точно…
После обеда я на семинаре довольно подробно разобрал пример Павловского автобусного завода, сделав упор на том, что там все люди сами сделали, я просто помог им изменившиеся планы со смежниками согласовать. Тоже работа, когда такое согласование в изначальных планах не предусматривалось, и во многом мне в этой работе помогло то, что люди мне просто верили — но ведь все планы они сами согласовывали, а я им лишь «межличностный интерфейс» предоставил! Затем снова вернулись к анализу «больших данных» в плане определения факторов значимых и незначимых, затем — уже на следующих собраниях — обсудили некоторые конкретные «экономические» вопросы и очень некоторые вопросы чисто математические. В первый же день после обеда «отсеялись» два «скучающих слушателя», на третий день состав коллектива похудел уже на семь человек — но с оставшимися началась уже настоящая творческая работа: и вопросы задавались, и споры возникали, причем такие, в которых рождается истина. В общем, было весело — а я узнал, причем практически случайно, что дядя Слава был вообще-то товарищем Струмилиным, а Людмила Всеволодовна носила фамилию Келдыш. Что ничуть на наши взаимоотношения не повлияло.
У меня всю эту неделю два слушателя вызывали легкое недоумение: они посещали все семинары, внимательно все слушали. Но ничего не записывали и никаких вопросов вообще не задавали. И мне было совершенно непонятно, зачем они вообще тут сидят. Но когда семинар закончился и все собрались — уже в актовом зале школы — на «прощальный ужин», они вместе ко мне подошли: