Глава 24
История совершенно очевидно, поменялось, причем поменялась довольно забавным образом. И забавным было не то, что самая мелкая мелочь способна так сильно ее поменять (я о бумажных самолетиках), а то, что она, поменявшись, все еще катилась по старым рельсам. В начале декабря в Тегеране состоялась конференция стран антифашистской коалиции (хотя широкая общественность узнала об этом только через несколько дней после ее окончания), но какие на ней обсуждались вопросы и какие были приняты решения, было, в общем-то, мало кому известно. Мне — вот точно неизвестно, однако я предполагал, что и вопросы, и решения были, скорее всего, примерно такими же, как и в моей «прошлой жизни».
Но это было лишь «внешней канвой» происходящего, а суть все же существенно изменилась. Ну, с теми же бумажными самолетиками: ведь действительно мелочь, ну помогли эти самолетики немного побольше вражеских танков под Москвой сжечь, чуток пораньше освободить приличный кусок советской территории. Потом помогли не пустить фашиста через Оскол — и не случился Сталинград. Вместо него случился уже Харьков, причем в Харькове снова армию Паулюса окружили — только уже не триста тысяч фашистов, а больше полумиллиона. А Сталинград продолжал выпускать танки, прочее оружие — и танков у Советской армии стало побольше (а у фашистов — поменьше), немца отодвинули от Ленинграда и тамошние заводы тоже изрядную добавку оружия стране обеспечили.
Причем советская броня еще и покрепче стала: когда мы только свою печку запустили, из Кулебак приехал главный инженер тамошнего металлургического, и я — прикинувшись шлангом — попросил у него «немного лантана для нашего завода». А на естественный вопрос «откуда у нас лантан» я, постаравшись сделать как можно более глупую рожу, вопрос уточнил:
— Но вы же у себя броню катаете, а как ее без лантана-то делать? Я тут в макулатуре, что нам пионеры из города привозили для яичных коробок, прочитал, что четверть процента лантана увеличивает прочность чугуна чуть ли не вдвое, а стали броневой — на тридцать процентов. Я и подумал, что и рельсы попрочнее нем не помешают, у нас же они тоненькие, двенадцать килограмм на метр всего…
Судя по тому, что кремешков для зажигалок в продаже стало вообще немеряно, кто-то добычей лантана озаботился, ведь церий-то — как раз «отход» от лантанового производства. Тоже металл упрочняет, но сколько его требуется в процентах, я не знал — а про лантан в мое время разве что малограмотные девки-блогерши не читали…
Но главное во всех этих «изменениях истории» было то, что к началу сорок четвертого года Советская Армия не только выкинула фашистов со своей земли, но и весьма успешно выкидывала их уже и из сопредельных стран. И даже из Германии: в начале января Кенигсберг оказался в окружении наших войск.
Внешне картинка выглядела вообще замечательно, однако мелочи ее все же изрядно портили. К деду Митяю приехал «на поправку» племянник, который был ранен как раз во время наступления на восточную Пруссию, и ранили его не немцы, а эстонцы: эти твари собрали против нас настоящую армию численностью за семьдесят тысяч человек, причем почти все состояли в СС. Но парень не об этом рассказывал, а о том, что — по словам немногочисленных пленных эстонцев, и немногочисленных потому что после рассказов первых взятых в плен больше их старались уже в плен вообще не брать — Эстония стала единственной оккупированной гитлеровцами территорией, достигшей статуса «Judenfrei»: местные просто убили всех евреев, проживавших на этой территории. Не отправили их в концлагеря, а именно убили, причем всех — и женщин, и детей. Конечно, не все эстонцы оказались мразями, в Советской армии их тоже немало воевало, но у Гитлера их было гораздо больше — и в Горьком, как сказала Маринка, возникла проблема с кадрами в НКВД: чуть ли не половину милиционеров отправили в Прибалтику на зачистку тамошнего населения от коллаборационистов — а «чистить» предстояло очень многих: с отступающими фашистами большинству гадов сбежать не удалось…
Однако в городе «разгула преступности» не произошло: все же в милицию работать пошло и много демобилизовавшихся солдат и офицеров, которые — будучи не в лучших физических кондициях, так как их и из армии уволили именно по здоровью — предпочитали с преступниками «общаться» с помощью оружия. И «лица, склонные к криминалу», об этом уже хорошо знали. А в Кишкино самыми страшными преступлениями были иногда случавшиеся мордобои между мужиками, но и они случались настолько редко, что о каждом еще минимум полгода тетки судачили. И даже не о произошедших у нас в деревне, обсуждались в основном мордобои, случившиеся в Грудцино или вообще в Ясенцах: кулаки-то в ход шли после изрядного принятия горячительных напитков в праздники или на поминках — а с праздниками пока что-то не очень складывалось, да и поминок в деревне у нас уже два года не было. А вот в колхозных селах они происходили нередко.