Вообще-то «прогрессивный германский» вольтаж в СССР пытались внедрить еще в начале двадцатых — но не случилось, однако местами (очень редкими) и такое напряжение уже в сетях применялось. А у нас в деревне его применили практически вынуждено: электрики (не монтеры, а ученые из университета) сказали, что наша линия с железными проводами на старом напряжении просто тока не выдержит. Так что народ затарился австрийскими лампочками на двести двадцать, а радиоприемники в стране еще с начала тридцатых почти все выпускались с переключателями под оба напряжения. Конечно, это создавало серьезные проблемы с заменой лампочек, в магазинах-то в основном только советские продавались, на сто двадцать семь — но народ к проблеме подошел достаточно философски: кончатся австрийские — так купим трансформатор. А не кончатся, так и с «немецким» напряжением поживем. И некоторые «отсталые мужики» сразу трансформаторами обзавелись, но большинство предпочло пока не заморачиваться…
У нас дома я один «заморочился», только трансформатор купил не на сто двадцать семь, а на тридцать шесть вольт: такие лампочки тоже в продаже были. Денег-то мне досталось довольно много, а трансформатор стоил всего-то двадцать семь рублей. Слабенький, но мне много и не надо было: я провел освещение электрическое в свой «червяковый домик». И провел туда (за свой счет) и провода, причем из сеней, где отец мой трансформатор поставил. Причем не просто провода на столбе развесил с изоляторами из бутылочных горлышек, а повесил на трех столбах настоящий кабель, медный и в двойной изоляции! В тройной, он еще был в нитяной оплетке, пропитанной каким-то лаком (чуть ли не олифой), но я в кабеле был уверен: в магазине он обозначался как «морской». Правда, еще и как «телефонный», то есть как бы слаботочный, но две жилы сечением по четверти примерно миллиметра от лампочки в сорок ватт по идее перегореть вроде бы не должны…
А в сентябре пришло время копать картошку. Я весной во время спора с отцом себе на картофельной грядке огородил восемь кустов, и лично за ними ухаживал в целях «демонстрации результата от червяковой земли». На самом деле я все же слегка смухлевал: мало что подсыпал под кусты тот самый «биогумус», так еще и окучил картошку за лето раз наверное пять или шесть. Но все же биогумус сработал знатно: из-под «моих» кустов отец вынул картошки раза в два больше, чем из-под всех прочих. То есть и клубней получилось больше (это все же за счет окучивания, я думаю), но ведь и клубни получились гораздо крупнее!
После того, как урожай был собран, отец в задумчивости сколотил мне еще два десятка ящиков для «зверушек», а когда Алексей с Николаем вернулись из «отпуска за шерстью», они и своим детям по десятку ящиков спроворили. Правда, впрок: уже теперь все даже мои ящики в червячный домик не помещались, так что заселение новых «угодий» откладывалось до следующей весны. И тогда же мужчины решили выстроить еще один «домик», в который до сотни ящиков влезть сможет. То есть они пока лишь решили, так как по «строительству» у них на весну уже очень большие планы сформировались, да и не только у них: вся деревня готовилась к грандиозной стройке. К грандиозной перестройке, а вот что из этого получится я пока не знал. То есть пока не был уверен, что у них хоть что-то из намеченного получится, но ведь если они не попробуют, то я и не узнаю! Так что «в зимний стойловый период» я входил в состоянии напряженного ожидания. И не только я…
Глава 8
Я откровенно удивлялся деревенским мужчинам: они даже не двужильные были, а какие-то многожильные. Честно отрабатывали смену на заводе, затем чуть не бегом домой, там — после быстрого перекуса — отправлялись копать и таскать, трубы измерять и пилить, а ведь трубы-то они простой ножовкой по металлу пилили, у них вообще ничего, напоминающего болгарку, не было. А когда наступала темнота и на улице больше работать становилось невозможно, они валяли не ваньку, а валенки. А ведь это тоже та еще работенка…