Вообще-то лето мне много открытий принесло. Я теперь узнал, как делать печной лак (в четверти кипящего березового дегтя растворить стакан железного купороса — и всё, лак готов), что повторное использование железной крышки вовсе не гарантирует сохранность продукта (к концу августа из заготовленных мною двух дюжин банок в кабачками пять помутнели и из них кабачки пришлось просто выкинуть), а еще то, что в Нижнем на стеклозаводе делают уже крышки стеклянные, и продают их вместе с резиновыми колечками всего за рубль. Мне их тетя Маша привезла, когда в город ездила валенки продавать, причем привезла столько, «сколько поднять смогла» — и к концу месяца у нас в подполе уже полсотни банок стояло, и не меньше — в подполе у тети Маши. А у тети Нади в подполе на полках было расставлено уже два десятка банок трехлитровых: все же кабачок — фрукт очень урожайный. А еще тетя Маша привезла из Горького семена совсем уже фрукта экзотического: патиссона. Причем, как она записала на пакетике, «патиссона сибирского». Насколько я помнил, патиссон — это такая же тыква, как и кабачок, и если их выращивать рядом, то что вырастет в следующем году из семян, было совершенно непредсказуемо, но дед Митяй сказал, что если на выращивание патиссонов народ где-нибудь в дальнем конце Кишкиневских полей соблазнить, то перекрестного опыления не произойдет: пчелы, набрав пыльцы и нектара, по дороге домой на другие цветы все же не лезут. И вообще, переопылять цветы пчелы умеют только в радиусе метров ста — а он насчет пчел понимал всё лучше любого другого человека в деревне, так что я решил патиссоны попробовать, но уже следующей весной. А пока готовился к зиме.
И вся деревня к зиме готовилась, хотя и довольно неожиданным образом. Ближе к концу сентября все водопроводные трубы (магистральные) уже легли в землю, керамические крышки над каналами, в которых трубы лежали, тоже на место легли, канавы все закопали и даже местами травку посеяли (ребятня посеяла, в качестве дополнительного развлечения). Но вот вода в домах не появилась: оказалось, что трубу проложить внутрь дома, который просто на ровной земле выстроен, практически невозможно. То есть в одном доме трубу как-то провели — в том, за которым теперь водонапорная башня стояла, и на этом водопроводизация деревни остановилась. И в деревне почти всем было понятно, как проблему решить можно — но просто раньше, с ней вплотную не столкнувшись, никто из мужиков о ней просто не подумал, а теперь…
А теперь началась вторая часть все того же марлезонского балета: по воскресеньям все мужчины деревни шли копать глину. А все женщины эту глину носили себе во дворы. То есть деревенские лошадки тоже без перекуров и даже без перерывов на обед глину по дворам развозили, но так как ее теперь нужно было на порядок больше, чем для постройки водонапорной башни, ее иногда даже и детишки таскали. Много ли может натаскать глины трехлетняя детишка вроде меня? Оказывается, не так уж и мало, я в день натаскивал (точнее, в тележке привозил) глины, которой хватит на два десятка кирпичей. А у детей в деревне появилось разных тележек (в основном тачек) уже десятка два, так что и дети запас сырья создавали изрядный. А «кирпичные ямы» снова заработали в полную силу: народ пришел к выводу, что для проведения водопровода в дом нужно этот дом поставить на нормальный кирпичный фундамент.
А для фундамента средней избы нужно уже порядка семи тысяч кирпичей, причем лучше уже ближе к восьми, если его над землей еще на полметра поднять. Как под готовой избой поставить фундамент, в деревне почти все знали. То есть точно знали, как место для такой стройки освободить: церемония замены нижних сгнивших венцов избы тут была отработана чуть ли не веками. То есть в нижних венцах прорубались требуемые пазы, избу приподнимали на четырех паровозных домкратах, бревна менялись на свежие… Можно было и без домкратов обойтись, народ знал как избу приподнять и с помощью других бревен — но с домкратами оно было проще, а взять их напрокат на станции труда не представляло: ведь на железной дороге родственники были у десятка деревенских жителей. Определенное неудобство состояло в том, что для, допустим, нашего «нестандартного» дома домкратов требовалось уже минимум семь — но и эта проблема была решаемой. А вот отсутствие кирпича для кладки самих фундаментов процесс обеспечения деревни водопроводом резко притормозило. И резко стимулировало народ на усиленное валенковаляние: на один дом кирпича для фундамента нужно было около двадцати кубов, а в кирпичной яме для выжигания такого объема еще и угля требовалось немало. На худой конец, торфоугольных брикетов — их приобрести было проще, но все равно на одну закладку ямы (то есть на двадцать тысяч кирпичей) нужно было еще купить и брикетов этих почти двадцать кубов…