Правда, у меня сложилось впечатление, что те, кто проектировал «пассажирский салон» на полуторке-локомотиве, вдохновлялся достижениями самых бюджетных авиакомпаний: в будке длиной меньше трех метров они умудрились лавки вкорячть аж в пять рядов. Но и ехать в этом экипаже до станции было не больше пяти минут, так что народ теснотой не возмущался и транспортом активно пользовался, тем более что пассажиров «локомотив» возил как раз к прибытию поездов на станцию. А если пассажиров набиралось больше, чем могло в будку войти, то транспорт и по два рейса делал: все же свои, а правила — они для начальства, которое далеко. И вот дед Митяй транспортом и пользовался активно, и в конце весны привез мне подарки. То есть удобрения он мне «за деньги» привозил, хотя они и стоили сущие копейки, а вот подарок…
Он мне подарил четыре больших и толстых книжки. Одна была «Лесной газетой» тридцать пятого года издания, в обложке из «мешковины», на которой были нарисованы олениха и два олененка. Книжка была уже не новая, но в отличном состоянии. А еще три книги представляли собой «Жизнь животных» Брэма (так на обложке было написано), причем это было «эталонное» издание аж одиннадцатого года, с цветными картинками — и, несмотря на очевидную «древность», книги были практически новыми. Если бы не слегка пожелтевшая бумага на обрезе, я бы сказал, что дед Митяй их просто в типографии взял, тепленькими еще — а он сказал, что даже бандероли при нем распечатали чтобы убедиться, что в них именно то, что написано. И эти книжки он мне именно подарил, а на вопрос «сколько они стоят» промычал что-то невнятное. Ну а в довесок он еще парочку брошюрок принес, но мне их дарить не стал: сказал, что мы вместе их поизучаем. Потому что одна была как раз о выращивании кабачков и патиссонов, а другая — вообще про лимоны.
А лимоны в Павловском районе были практически «национальным деревом», их в каждом втором доме выращивали. У нас тоже дома они росли, причем в каждой комнате. Вот только у теть Насти и Маши они даже лимоны иногда выдавали, а который у бабы Насти рос, только листьями богател. Давно богател, семечку бабе Насте еще дед привез откуда-то «из-за границы», и именно по этой причине дерево не выкидывали. А я в начале лета предложил дерево именно «на лето» вытащить во двор, все же в комнате, хотя и с двумя, но маленькими окнами было темновато. Ну что, баба Настя меня послушала, озадачила отца (все же дерево-то в горшке размером ведра на два росло) и дерево на двор вытащили. Даже в огород закатили, а там уже и я порезвился: совочком половину земли из горшка выкинул и насыпал новой, перегноя с биогумусом. За что мне были обещаны самые страшные кары небесные — но это если хоть один листок высохнет и отвалится, а листья уже через неделю наоборот зазеленели со страшной силой. Нет, не старые листья: дерево выпустило много новых крошечных веточек с новыми же листиками. И на нем расцвели сразу три цветка!
Из этого моего «достижения» мировая общественность в лице семьи сделала три разных вывода, проявив во всей красе «плюрализм мнений»: баба Настя, сказав, что «господь внука наградил», отправилась в церковь за меня свечки ставить, дядя Алексей приказал своим троим детям (включая Вальку, которая уже ходила с «серебряной» медалью) «выучить все книжки, которые Шарлатан уже прочитал», а тетя Маша принялась у себя все цветы пересаживать в «новую землю». Правда, цветов у нее было немного: кроме лимона еще был горшок с «китайской розой» (я все же думаю, что это был гибискус) и в деревянном ящичке рос непременный столетник. Еще она принесла откуда-то вонючую герань, так что у нее поголовье цветов только выросло…
Но вот в чем семья была едина, так это в том, кто отныне будет отвечать за огород. Безо всякого плюрализма это дело было поручено мне, и хорошо, что тем же «решением» меня все же назначили именно «старшим по огороду». То есть если я говорил отцу и дядьям, что нужно идти и окучивать картошку, то они молча шли и окучивали. А тетки теперь огород поливали когда я им говорил, и поливали именно столько, сколько им указывалось. И тем, чем указывалось — правда, все же собирать навоз на дорогах и заячьи какашки в лесу (а других зверей там просто не водилось) приходилось мне уже самостоятельно. Правда, когда я первый раз принес из лесу кузовок с этим добром, родня посмеялась «убогости добычи», но через день после того, как я сказал, что «один такой кузовок — это лишнее ведро картошки в урожай», Николай принес мне жестяной кузовок с самозахлопывающейся крышкой и замочком. А на вопрос тети Насти, зачем он так мучился, дядька как-то задумчиво ответил: