Вот продавщица и проявила — а в результате у меня случился первый облом. То есть все же не первый, а первый в полностью самостоятельной работе…
Военный курьер меня довез до самого дома: оказалось, что среди всего прочего он и в Кишкино «посылку» отвозил. Вещи дяди Николая — и он очень удивился, что дом под номером один расположен вообще в центре деревни. А еще больше он удивился деревенским дорогам, которые были даже лучше, чем городские (не все городские, а те, которые в Ворсме были). Оно и понятно: «детский эксперимент» с площадью перед колодцем всех в деревне вдохновил, за зиму мужики навозили очень много цемента с базы стройматериалов, которая была открыта возле станции, а весной, как только земля подсохла, все кучи возле домов «преобразовали в мостовую». Для удобства преобразовывания они — тоже еще зимой — изготовили две небольших электрических бетономешалки и землю с цементом в ним и смешивали. Правда, утрамбовывать ее трамбовками деревянными они не стали: приволокли откуда-то асфальтовый каток (небольшой, ручной) и раскатывали им землю лишь утоптанную. А утаптывали ее как раз дети, для них это было развлечение и даже соревнование «кто больше утопчет». И в соревновании победила как раз малышня: много было в деревне именно мелких детишек, а я их выстроил в колонну по пять, и такой колонной, да под ритмичную песню, они рассыпанную землю топтали очень быстро. И при этом даже не особенно и уставали: я предложил, чтобы после каждых десяти «топов» первый ряд отходит и становится позади колонны. И таким образом они и уставали меньше, и заодно все считать научились до десяти.
А еще теперь именно малышня деревенская поголовно ходила с медалями: на маленькой, размером с три копейки, медали из нержавейки было написано «Ударник топтыгинского труда». Колодка к медали была по форме «Геройской», а ленточка — оранжевой с коричневыми полосками по бокам — эти ленточки тетки деревенские и соткали, из ниток мулине. Вообще-то по краям основа была черной, а уток везде был оранжевый, но получилось вот так…
А курьер дороге такой удивился, спросил у меня, «где тут первый дом, направо или налево ехать», выгрузил меня перед домом и отдал котомку с вещами дяди Николая. Затем спросил, как тут лучше в Грудцино проехать — и убыл. А я сначала занес котомку в комнату тети Маши, затем разгрузил мыло (его я тоже в «червячный домик» отнес), и только потом увидел, что тяжелые свертки с мылом измяли мою поделку. Совсем измяли, ее теперь даже починить было невозможно: хоть плохонько, но сопромат нам в институте дали, а вот с материаловедением там было совсем никак…
Не сказать, чтобы я очень расстроился, все же заменить поломанные «детали» можно было вообще за пару дней, правда при наличии материалов. А с материалами… Перед тем, как идти к маме в детский сад, я завернул на минутку к тетке Наташе: увидел стоящий на улице перед ее домом мотоцикл, значит она откуда-то приехала и пока не уехала. Поговорил с ней минут пять, получил ремнем по заднице: оказывается, мама меня уже искала и просила всех женщин, которые меня где-то встретят, передать. Именно ремнем передать, и тетка Наталья просьбу выполнила, хотя и без особого энтузиазма. И пообещала в ближайшие дни выполнить и мою просьбу…
Мама, несмотря на мои уверения в том, что тетка Наталья мне уже ума вложила, тоже мне устроила массаж заднего места. Оказывается, она хотела меня подзапрячь на стирку простыней с утра, чтобы они к тихому часу уже высохли. А раз я не пришел утром «на работу», теткам в саду пришлось срочно новые простыни шить: вообще-то детям там по две простыни уже было сделано, но из-за ряда событий их уже два дня и не стирали. Впрочем, простыни шить было несложно: еще зимой для детсада мама закупила две «штуки» широкой бязи, и теперь тетки просто ее нарезали на ровные куски и подшивали края. На швейной машинке подшивали: теперь и в саду такая имелась. Только как раз машинка была вообще не детсадовская, ее решением общего собрания (на этот раз не мужиков, а баб деревенских) купили «на всех», а в детском саду она стояла потому что там был выстроен специальный сарай, изображающий как раз «швейную мастерскую». С двумя большими окнами на юг, и там под потолком сразу шесть лампочек повесили…
А меня на стирку мама всегда ставила, потому что ей когда-то очень понравилось, как я со своей одеждой разбираться стал. Стирали здесь в основном не мылом (мылом разве что младенцам пеленки стирались, да и то пока пупок не зажил), а щелоком. Но щелок — он руки очень сушит, так сушит, что кожа на руках и потрескаться может. А я «придумал» другой способ: в горячую воду этот щелок добавлял, в нее потом просто всю подлежащую стрике одежду скидывал и палкой (специальной, «стиральной») ее там топил. И просто ждал, изредка белье в корыте помешивая той же палкой. А где-то через час — когда вода в корыте окончательно остывала — я воду с щелоком просто выливал, слегка белье отжимая той же палкой, а затем в том же корыте, белье не вытаскивая, его несколько раз прополаскивал. И первый раз полоскал в горячей воде, а потом уже просто взятой из бочки (она была все же теплее колодезной), а потом, даже не пытаясь одежду отжать получше, ее на веревке развешивал.