— Погодите, а тут написано, что главный редактор журнала какой-то Кириллов.
— Так Марина… то есть товарищ Чугунова, журнал в одиночку готовит, но по каждому номеру с этим шарлатаном советуется, он как раз все ей и поправляет, чтобы ошибок не вышло. То есть редактирует…
— Мальчик в пять лет.
— В шесть, но, говорят, он уже в три хорошо читал и писал. Семья у него такая правильная, моторы-то к бумажным самолетам его отец придумал…
— Надо бы всех их отметить, а журналы эти, вы правы, нужно на всю страну печатать. Вы мне их оставьте, я попробую договориться, чтобы в самое ближайшее… а отметить их действительно нужно.
— Я хочу на Чугунову представление на «Знак почета» подготовить.
— Не готовить нужно, а награждать! Это же в вашей компетенции, так чего вы бюрократией-то решили заняться?
— Товарищ Родионов возражает…
— Так, вы сейчас выйдите, у товарища Поскребышева возьмите бумагу и представления напишите. На Чугунову и на этого шарлатана малолетнего… я думаю, товарища Владимира Кириллова нам следует наградить медалью «За трудовую доблесть». То есть я думаю, что этого все же маловато такому разностороннему фантазеру, но он сам просил его не награждать за то, что в книжках вычитал. А вот за редактирование медаль будет вполне достойной наградой. Представления напишите, вернетесь, я их подпишу — и завтра же, как домой вернетесь, их и наградите. Людей, которые так работают на благо Родины, награждать нужно сразу…
Моя паника по поводу приезда товарища Киреева оказалась напрасной. Он всего лишь наградил меня медалью, причем «за редактирование очень нужного стране молодежного журнала» и рассказал, что журнал сам по себе тоже получил орден «Знак почета», а еще таким же орденом наградили Маринку «за успехи в деле воспитания молодежи». И Надюхе орден такой же дали, с той же самой формулировкой, а целом визит большого начальника никаких неприятностей и волнений не принес. Еще Сергей Яковлевич с большим интересом оглядел наши теплицы, похвалил всех школьников, которые за кабачками ухаживали — и уехал. И жизнь в деревне снова потекла как обычно.
То есть не совсем как обычно. Это в раньшие времена лес между Кишкино и Ворсмой всю деревню дровами в достатке обеспечивал, а теперь тут и школа с интернатом появились, и две теплицы, а еще в каждом дворе стоял свой «червячковый домик», который тоже никто замораживать не хотел. Опять же курятники нуждались в тепле и в свете — а это и печки, и электричество дополнительное. Ладно, электричество теперь в достатке поступало с «металлургического завода» — но и оно из топлива получалось. Конечно, торфяных брикетов стало много, тем более, что в Нижнем… то есть в Горьком для нового торфопредприятия изготовили специальные брикетеры — но чтобы их оттуда привезти, тоже топливо для «локомотивов» требовалось. И люди: пока Ока не встала, торф нужно было три раза перегрузить. Хорошо еще, что в Павлово приняли мудрое решение (я про него Маринке все уши прожужжал) и брикеты теперь возили в небольших деревянных контейнерах, которые перегружали вообще козловыми кранами. На деревянных котлах, а моторы к ним на генераторном сделали в достатке — но ведь с остановки «Кишкино» узкоколейки до электростанции (и нашего металлургического гиганта) все равно нудно было с километр брикеты на телегах возить…
В общем, работы (причем совсем не «крестьянской») хватало всем. Даже старшие школьники брикеты в тачках возили, так как телег просто не хватало, а для зимы дед Иван теперь срочно делал школьникам «грузовые санки». Но даже дети предстоящую работу воспринимали с радостью: им же в интернате и тепло было, и светло, и сытно. При школе соорудили отдельный курятник на полсотни кур (два курятника, чтобы в случае заразы какой без кур не остаться), а отопление в октябре в школе сделали вообще от собственной ТЭЦ! То есть поставили еще одну электростанцию, маленькую, на двенадцать киловатт, и «лишним теплом» от нее и школу с интернатом отапливать решили. Для этого отдельно Надюха ездила а Павлово, и там на трубном заводе изготовили, наконец, именно трубы! А на нашем металлургическом гиганте старики отлили чугунные батареи. Честно говоря, народ такое отопление поначалу оценивал очень скептически, но в середине октября, когда температура ночами начала в минус уходить, скептицизм как-то быстро испарился: в интернате пришлось вообще форточки даже на ночь не закрывать.