А ко мне она забежала просто так, все равно к бабке Анне заехала в гости. И привезла ей всякие нужные в хозяйстве подарки. Таких очень нужных у сельском быту вещей стали делать довольно много: все же половина города кормилась исключительно благодаря получаемым через заготконторы продукты, и сельское население за эти продукты требовалось материально отблагодарить. Это и раньше делалось, в тех же заготконторах все, что мужику потребоваться может, почти всегда имелось, а вот в городе (и вообще, насколько я выяснил, в городах) карточки на промтовары очень часто отоварить вообще не получалось. Однако без какого-то промтовара люди все же выжить могли, а вот без еды…
Так что деревня жила гораздо лучше города. Но и платила за это куда как серьезнее: в деревнях и селах брони от мобилизации не было и мужчин в армию призывали чуть ли не поголовно. А городах, особенно среди рабочих и инженеров, шансов попасть в армию было куда как меньше, из и добровольцами чаще всего не брали. В Кишкино, кроме дяди Николая, пока еще вообще ни одного человека не призвали, а вот в том же Грудцино уже больше девяноста процентов взрослых мужчин были мобилизованы. И уже процентов двадцать семей там получили похоронки…
А с полсотни человек уже из армии домой вернулись, но уже не совсем целыми, их по ранениям разным комиссовали. Инвалидов (то есть у кого руки или ноги потерялись где-то) было, правда, человек семь всего, но, по большому счету, все вернувшиеся именно инвалидами и были: кто почти оглох, кто глаз потерял, у родственника деда Митяя вроде все части тела на месте были, но он даже ходил с трудом. Однако все они по мере возможности тоже работали. Большинство пошли работать на МТС, и там — с помощью заводчан — они пытались реанимировать старые трактора, чтобы весной все же можно было поля распахать. И тут опять выяснилось, что «свой металлургический завод» в этом деле оказывается весьма полезен: на МТС стали делать для тракторов газогенераторы «из собственного металла». Возможно, именно благодаря газогенераторам и получилось в колхозе почти все поля вовремя вспахать и засеять: ведь и бензин, и лигроин в деревни почти не поставлялся. И керосина, кстати, тоже практически уже не было — зато в районе уже во всех деревнях был свет электрический. И не только в районе, все же вот уже год с лишним Ворсменские заводы каждый божий день выдавали по одной электростанции на двадцать пять киловатт, а еще по паре в неделю выпускалось совсем маленьких, двенадцатикиловаттных. Крохи — но если в деревне другого источника освещения просто нет, то и это было счастьем.
Тетя Маша по каким-то колхозным делам съездила в родное село и, вернувшись, рассказала, что в Ичалках ГЭС зимой все же полностью достроили. Очень солидная получилась ГЭС, почти что в триста киловатт — и она теперь освещала и Ичалки, и даже Пьянский Перевоз (то есть райцентр). Причем в Перевоз протянули настоящую ЛЭП на десять киловольт, и в селе стоял трансформатор, выдающий «стандартные» сто двадцать семь вольт — а в Ичалках (как и в большинстве сел в нашем районе) «электричество» было на двести двадцать. А в результате в Ичалках с лампочками проблем не было, а вот в Пьянском перевозе за одну лампочку (причем неважно какой мощности) меньше ста рублей и не предлагали. Как это называется, «причуды плановой системы». То есть, конечно, не причуды, а издержки войны: «стандартные» лампочки на весь Союз сейчас выпускались всего на двух заводах, в Ленинграде и где-то в Сибири, а в Горьком было производство, обеспечивающее потребности только промышленности одной области, причем с запасом обеспечивающее — вот в деревнях народ и подсуетился. Точнее, подсуетились где-то в облсовете, постановив, что для деревень «новое электричество» только таким и будет…
И оно таким и было, но чтобы оно и продолжало быть, все, как только снег сошел, снова стали вкалывать как проклятые. По крайней мере у нас в школе все мальчишки (начиная с третьего где-то класса) после уроков шли «копать руду», девчонки копались в большом, на пару гектаров, школьном огороде, таскали «корм для червяков», за курами ухаживали. Они для себя решили, что к лету им нужно так курятники обиходить, чтобы в дунь давать «бойцам и рабочим» минимум по сотне яиц. Я-то знал, что пока там сидят обычные наши пеструшки, этого им сделать не получится, но девчонкам этого не говорил. И Надюхе не говорил, которая над младшими школьниками кудахтала как наседка над цыплятами. И надо мной она бы кудахтала, но мы все же договорились, что «над собой кудахтать буду я сам»: мне просто некогда было заниматься выполнением разных домашних заданий и прочей ерундой. Да, так как я ростом не вышел (самым мелким из одногодков получился) меня ни «на руду», ни на «стекло» не то что не хвали, а вообще не пускали. Но с червяками-то дома мне никто заниматься не запрещал! И домашних кур обиходить — а они нам были очень важны, чтобы младшие всегда сытыми ходили. Опять же, за теплицей требовалось следить — но у меня возникла новая идея. Так что я скатался в Ворсму, поговорил с директором котельного заводика — и, взял специально изготовленную для меня небольшую, но крепкую лопату, приступил к воплощению задуманного. Отец, увидев, как я яростно вгрызаюсь в землю, поинтересовался, не нужна ли мне помощь со стороны сильного мужчины. Однако я, смахнув пот со лба, ответил, что «без сопливых разберемся». Хорошо, что у отца прекрасное чувство юмора осталось…