— Паук, кончайте говорильню! — крикнул Сева. — Времени мало.
— Слышал? Так где она, карта, говоришь? — в голосе Паука вдруг исчезли нотки иронии. — В рюкзачке? Сейчас проверим, — зажав под мышкой костыль, он потянулся рукой к рюкзаку.
Борис Григорьевич отступил:
— Опомнись! Что вы задумали? Силою будете отбирать у меня здесь, на глазах у детей?
— Ага, значит, все же есть что отбирать, — Паук сглотнул слюну, нехорошо прищурился. — Не бойся, силой отбирать не будем. Ты сам отдашь. Ты еще не знаешь, какой у нас сюрприз для тебя подготовлен.
Сева оторвался от машины, сунул правую руку за пазуху, быстро подошел к ним.
— Ну, закончили свои басни, старые приятели? — сказал раздраженно. — Учитель, думай быстрее, ты нас задерживаешь!
— Карты у меня нет, мы спрятали ее…
— У нас ваша малая, Оксана, в машине, — понятно тебе? Скажи, где карта, мы отпускаем ее, сматываемся, и больше вы нас здесь никогда не увидите. Будешь дергаться — мы сейчас садимся в машину и вы больше не увидите ни нас, ни малой.
Учитель побледнел, как полотно. Вдруг он бросился к машине. Сева загородил ему дорогу, выхватил из-за пазухи руку. Блеснуло лезвие ножа. Катя вскрикнула, закрыла ладонями лицо, прижалась к Дмитроку.
— Стань на место! — приказал Сева учителю. — Ты думал, шутить здесь с вами собрались?
— Покажите… ее, — выдохнул учитель.
— Лысый!
Задние дверцы распахнулись. Оксана дергалась на сиденье. Лысый крепко держал ее за воротник куртки. Руки у девочки были связаны за спиной, рот тоже закрыт повязкой, поэтому она и не кричала.
— Скоро вы там? — проворчал лысый. — Кусается, зараза, повязку стягивает.
— Сумасшедшие, — бледный Борис Григорьевич схватился за сердце. — Подождите, я сейчас… Я все отдам… Что же вы делаете, чем вы думаете?.. Разве любые сокровища стоят этого?..
— Дурак ты, — презрительно сказал Паук, — газет, видимо, не читаешь, телевизора не смотришь. Жизнь человека теперь ничего не стоит. Пропал человек — и никто не ищет!
— Вас будут искать, и поймают…
— За что нас ловить? Мы забираем карту, отпускаем малую — и все. В милиции вам скажут: «Девочка жива-здорова? Ну и не морочите нам головы!» К тому же не успеете вы выбраться из этого поля, как мы будем на территории другой страны, в России — матушке, тут через Борисов час езды. А там у нас всё смазано, подготовлено, документы в норме и, может быть, уже завтра ищи нас по всей Европе. Да и искать никто не будет, повторюсь, так как «в наличии отсутствие преступления», как говорил один мой знакомый адвокат.
— Ты забываешь о главном, — напомнил Сева, играя с ножом, — нам нужно еще забрать сокровище, а место его обозначено на карте, а карту нам не отдают…
— Отдадут. Вот сейчас отпустит у человека сердце, и все нам отдадут.
Борис Григорьевич сбросил с плеча рюкзак, стал развязывать шнурки. Руки у него дрожали. Сева оттолкнул его, взялся сам. Мокрые, туго стянуты шнурки не поддавались. Сева выругался и чиркнул по узлу острым ножом.
— Только не оглядывайся сразу, — прошептал Дмитрок Михалю. — Видишь, идут рожью?
— Я их давно вижу! — громко сказал Михаль.
Глава 69. Неожиданная помощь
Из-за машины шел, на ходу стягивая с плеча ружье, дед Макар, мокрый с головы до ног. Сзади едва успевал усталый Чэсь. Мальчик сразу направился к своим.
Вид у деда был страшен.
— Где девочка?
— Кто это еще такой? — Паук удивленно посмотрел на Севу.
— Да дед наш, мы у него ночуем, — Сева выпрямился, держа рюкзак за лямку. — Чего тебе надо, старина? Почему на печи не сидишь?
— Отпустите девочку, говорю, приблуды! — дед Макар вскинул ружье, прицелился — точно как тогда, когда стрелял в сома. — Шрот у меня крупный, мало никому не покажется!..
В машине открылась дверца:
— Сева, дай ему долларов десять, да пусть валит отсюда! — послышался голос лысого.
Дед круто повернулся и успел увидеть связанную Оксану. Сева полезу карман куртки:
— На! — достал и протянул деду какую-то купюру. — Тебя тут только не хватало, старый пень…
В ответ грохнул выстрел. Шрот просвистел у Севы над головой. Тот охнул и запоздало присел.
— Ты… что?
— Второй раз возьму ниже, — пообещал дед Макар. Паук первый опомнился, крикнул испуганно:
— Борис, останови его! Иначе малой хуже будет!
Учитель бросился к деду, стал между ним и Севой, растопырил руки: