- А донести огонь до людей? Отвечай! Смог бы донести?
Тут они вовсе увлеклись своими проблемами. Пленка-то крутится, но когда еще изначальный текст дойдет до меня: стенографистка будет снимать слова с пленки на бумагу, переводчик переводить текст. Школьная тетрадь в клеточку догонит меня лишь в Москве.
Они спорили, кипели, сверкали мыслями, но все это мимо меня. Я обратился с мольбой к Феникс, сидевшей рядом.
- О чем они говорят?
- Кто больше меняет мир: оптимисты или пессимисты? Ведь мир меняется от недовольства им.
- Я тоже хочу... дайте мне... - я пытался догнать убегающую мысль, но мысль стремилась вперед, не желая углубляться в себя.
- Как же так говоришь, Акоп? Художник не изменяет мир! Разве? Он создает свои миры, в результате чего меняется сам, а вместе с ним меняется весь мир.
- Оптимист доволен тем, что есть вокруг него. Он не видит недостатков.
- Не знаю, может быть, это слишком пессимистично, но я думаю, что недостатки являются неотъемлемой частью нашей прекрасной действительности. Без недостатков жизнь застынет.
- Значит, если у тебя плохая мастерская, темная и сырая - это так и надо, да?
- При чем тут сырая мастерская? Мы говорим о проявлении духа...
- Дайте мне сказать... Скажите мне, о чем вы говорите...
Ученое интервью, задуманное по дороге к горным вершинам, грозило превратиться в словесную сумятицу, набор фонем, хотя бы на таких двух прекрасных языках, как армянский и русский. Требовалось срочное вмешательство высших сил, способных привести нас в более членораздельное состояние.
(Никогда не думал, что маэстро может быть столь зажигательно темпераментным, вот откуда тревога его холстов? Но это так, в порядке рабочей гипотезы.)
Какие высшие силы действуют в XX веке? Звонок телефона. Приход почтальона с уведомлением о денежном переводе. Удар футбольного мяча в лопнувшее окно. Чашечка кофе, опрокинувшаяся со звоном на подносе. Ничего сверхъестественного, уверяю вас.
Автор вправе предписать героям любое из этих действующих средств. Я выбираю телефонный звонок как статистически наиболее вероятный. Гражданин свидетель, вы подтверждаете, что телефонный звонок действительно имел место?
Дальше все просто. Телефон звонит, хозяин должен снять трубку. Мы замолчали, так и не успев понять, отчего разгорячились. Маэстро Акоп поговорил некоторое время, заполняя паузу. Надеюсь, второго телефонного звонка мне не понадобится?
- Прошу задавать вопросы.
- Мы видим в вашей мастерской много предметов, изображенных на холсте. Как вы избираете натуру и чем при этом руководствуетесь?
- Для своих новых натюрмортов я избираю такие предметы, которые, стоит их только изобразить на полотне, словно отрицают само понятие натюрморта. К примеру, брошенные на стол перчатки - это не только обреченные на неподвижность вещи, но и находящиеся в действии одушевленные существа. В них ощутимо желание сблизиться друг с другом, стремление к общению. То же самое можно сказать и об инструментах. Клещи, кусачки, плоскогубцы лежат иной раз таким образом, что хватательная их часть напоминает рот... Пальто может валяться на стуле, что напомнит нам его владельца, выразит какие-то чувства. Одежда стала такой неотъемлемой принадлежностью человека, что кажется, она не создана им, а сама собой выросла на нем. Стало быть, если возможно, как это показывает история искусства, изображая отдельные части человеческого тела (голову, лицо, торс, руки), выразить испытываемые человеком чувства, то почему же нельзя добиться того же с помощью одежды.
- Но это же труднее?..
- Зато интереснее, в этом я уверен.
- Маэстро, в ваших работах имеются повторяющиеся мотивы: столбы, соединяющие небо и землю, одни и те же части одежды, манекен, инструменты. Что это: поиск идеала, наибольшей выразительности? Или желание, пусть непроизвольное, навязать зрителю свои идеи?
- Повторяется не только мотив, все повторяется: форма, цвет, краски. Я не знаю, что буду писать через месяц, через год, во время картины рождается следующая. Но я никогда не гоню мотив от себя. Мотив должен уйти сам, тогда я чувствую себя свободным.
- Конечно, маэстро, я вижу повторение формы на ваших картинах, хотя бы повторение цвета. Я думаю, что все ваши полотна решены в едином цветовом исполнении. Сначала мне этот ваш цвет казался несколько искусственным. Но вот в мае я поехал через Севанский перевал на автомобиле, и в этот момент пошел снег, который ложился на зеленую траву. Снег на траве, снег на траве, и я увидел ваш неповторимый цвет, маэстро, снег на зеленой траве. Я бы сказал так: в этот момент творения природы земля сделалась акопистой.
- Все мы учимся у природы, - соглашается Акопян. - Я тоже видел снег на зеленой траве, и это мне нравилось. Но мне кажется, что я нашел этот цвет еще в Египте, а там я никогда не видел снега.
- Что же главнее - природа?..
- Главнее все: природа, народ. Мы учимся у них в одинаковой степени. У каждого народа есть свои вершины. И своя великая история, которая нас тоже учит. Наш народ не был бы таким великим, если бы у нас не было Комитаса, Месропа, Хоренаци, Егиша, Сарьяна, Минаса. Эти великие люди учились у своего народа и стали его горным хребтом. В них сохраняется лицо народа. Существование этих людей, я, разумеется, назвал далеко не всех, оправдывает народ и дает ему новые стимулы. Может быть, это имеет некоторое отношение к тому разговору, который мы вели об уровне самопознания отдельного индивидуума и самопознании народа. Мне кажется, одно неразрывно с другим.
- Что такое бессмертие, маэстро, есть ли оно вообще или после смерти человека уже ничего не остается?