— «Нет худа без добра»? — усмехнулся я.
— Ага! Поэтому ночевок в пещере больше не будет. По крайней мере до тех пор, пока я не найду оптимальный баланс между твоим пребыванием под нулевым и нормальным магофонами. Кстати, я не уверена в том, что магофон сразу за «границей двух сред» не ослаблен излучением жилы аструма, так что сегодня объединю приятное с полезным. В смысле, отправлю тебя наверх с заданием немного доработать мои охотничьи ловушки и, заодно, оценить свои ощущения в десяти-пятнадцати метрах от края расщелины…
…Собираться в свой первый выход в «большой мир» я начал после того, как поднялся в пещеру для медитаций и восполнил всю потраченную Силу. Первым делом тщательно изучил видеоинструкцию по доработке ловушек, запомнил рекомендованную последовательность действий и попробовал в деле монструозный пневмопистолет для забивания крючьев, собранный все той же Дайной. Потом посмотрел вверх и оценил красоту «стенки»,
натянул поверх комбеза альпинистскую «систему», закрепил в точках фиксации все, что в принципе могло понадобиться наверху, тяпнул боевой коктейль, проверил жумары[1] и поднялся на «люльке» к крюку, вбитому в точке «скальной» медитации. Там накинул скользящий узел на веревке, ведущей к ловчей сети, добросовестно рассмотрел оставшуюся часть маршрута и пришел к выводу, что запросто пройду ее своим ходом.
Естественных зацепок на ней действительно было хоть завались, так что от силы минут через шесть-семь добрался до края расщелины и… провисел на нем еще столько же, вглядываясь в буйную зеленую стену, вздымающуюся к небу в двадцати-двадцати пяти от меня-любимого. Кстати, лес тоже оказался мутировавшим: несмотря на то, что густая листва высоченных дубов и ясеней смыкалась где-то очень высоко в сплошной «потолок» всех оттенков зеленого, флора всех остальных ярусов чувствовала себя прекрасно — листва кленов, вязов и лип образовывала второй «потолок», ну, а кустарник, переплетенный ветвями, вообще казался непроходимым. Впрочем, настоящее небо я все-таки увидел. Прямо над расщелиной. И, оценив скорость, с которой по нему летели низкие грязно-серые облака, пришел к выводу, что ближе к полуночи или, в крайнем случае, рано утром, стоит ждать осадков.
Пока заглядывал в ближайшее будущее, усиленно вслушивался в пение птиц. В процессе согласился с мнением БИУС-а о том, что этот звуковой фон, как-то уж очень слаб, потом напомнил себе, что до пробуждения ночных хищников осталось всего ничего, и зашевелился. Выбрался на твердую землю, скинул рюкзак, вытащил из него специальные накладки для кромки обрыва, которые, по логике, должны максимально уменьшить задиры ловчей сети, и, вооружившись тюбиком с «вечным» клеем, прошелся вдоль расселины.
Закончив с этим делом, накинул на себя невидимость и лесным шагом, то есть, перекатывая стопы с пятки на носок по внешнему краю ботинка, очень медленно двинулся в сторону опушки. На двадцатом шаге остановился, секунд десять оценивал плотность магофона, но не почувствовал никакой разницы с тем, к которому успел привыкнуть, проверил, не исчезло ли марево, в темпе разворошил листву в трех чем-то понравившихся точках, собрался с духом и выполнил самую шумную часть работы. А после того, как все три крюка были вбиты в скальное основание, вообще врубил турборежим — быстренько продел в ушко каждого карабин, прощелкнул в них веревки, проверил, свободно ли они скользят вперед-назад, вернулся к обрыву и сбросил свободные концы вниз.
Подумав, что не так страшен черт, как его малюют, помахал «Оводу», реющему под нижней границей «двух сред», то есть, метров на пятнадцать ниже, поднял голову, полюбовался противоположной стороной расщелины и… прыгнул влево-вперед изо всех сил! В полете привычно извернулся так, чтобы высвободить веревку и в момент ее натяжения оказаться лицом к скале, краем глаза увидел приближающееся грязно-коричневое пятно и похолодел — ко мне неслась енотовидная собака размером с матерого вепря.