– Отвяжись, – пробормотал Андрей, ворочая ключом в скважине замка.
Он скрылся за дверью квартиры. И только тогда понял, что вел себя глупо. Мог познакомиться с девчонкой, произвести на нее совсем другое впечатление. А его, как всегда, замкнуло.
Он поставил свою любимую пластинку, оперетту Кальмана «Мистер Икс», и начал подпевать Георгу Отсу:
Устал я греться у чужого огня,
Так где же сердце, что полюбит меня?
Живу без ласки, боль свою затая,
Всегда быть в маске – судьба моя.
Ему в самом деле было жаль себя. «Ну, не даются мне точные предметы, поэтому и не тянет в школу, кому охота выглядеть идиотом? – думал он. – Ну и что? Подумаешь, трагедия. Мало ли выдающихся людей плохо учились. А хоть одного не допустили до выпускных экзаменов? Не было такого. Не додумались. Права такого, наверное, не имели. Стоп, – сказал себе Андрей, – наши тоже не имеют права. Просто пугают».
Он набрал телефон Димки и поделился скверной новостью.
– Думаю, тебя берут на понт, – сказал Димка. – Но, старик, как бы то ни было, это последний звонок. Делай выводы. Остаться на второй год – знаешь, такой геморрой!
Пришла мать со Славиком. Пацан пыхтел, не смотрел в глаза. Мать с порога обрушилась на Андрея:
– Ты чему учишь брата? Зачем его портишь?
Андрей заорал в ответ:
– Что за манера?! Может, сначала скажешь, что произошло?
– Кто надоумил его завести второй дневник?! – кричала мать.
Андрей зашипел на брата:
– Паршивец, я тебе советовал?
– Я говорю маме, что сам придумал, она не верит, – оправдывался Славик.
– Почему я должен отвечать за него? – возмутился Андрей. – У него своя голова на плечах.
– Потому что порча идет от тебя. Я была в школе. Ты что натворил? Ты зачем вместо Ленина директора нарисовал? Как ты мог, в твоем положении? Ты же и без того на волоске! Знаешь, что тебе грозит?
– Знаю, – буркнул Андрей. – Они на это права не имеют.
– Они на все имеют право. Ты их достал. Пощады уже не будет. Смысла нет делать тебе снисхождение. Все равно не сдашь экзамены. Директор сказал, что уже согласовал с гороно.
Сердце у Андрея заныло.
– Что согласовал?
– Тебя не допустят до экзаменов. До тебя доходит, что это такое?
Могла бы не разжевывать. Андрею казалось, что земля уходит из-под ног.
Мать легла на диван и прикрыла глаза рукой.
– Накапай мне корвалолу семнадцать капель. И разбавь водой.
Андрей подал лекарство. Мать выпила. Андрею стало жаль ее. Хотя он догадывался, что это всего лишь маленький спектакль в воспитательных целях. Он присел на краешек дивана.
– Мама, я думаю, все можно поправить. Я возьмусь за учебу.
– Не верю я ни одному твоему слову, – слабым голосом проговорила мать. – Если бы ты только знал, как я от тебя устала. Идет по улице хулиганье, думаю: вдруг ты в этой куче? Подъезжает к дому милицейская машина, сердце сжимается: вдруг за тобой? Вижу у дома чью-то кровь – думаю: не твоя ли? Ты меня вымотал. У меня уже сердце не выдерживает. Правильно говорит Зинаида Гордеевна: либо с тобой что-нибудь случится, либо ты сам что-нибудь совершишь.
Зинаида Щукина была мать Зойки. Очень известная в городе судьиха. Партнерша родителей по субботним карточным играм.
– Сегодня вечером из дома – ни шагу, – приказала мать.
– Я сегодня – на танцы, – решительно произнес Андрей.
– Какие могут быть в твоем положении танцы? – возмутилась мать. – Ты же только что говорил, что возьмешься за учебу!
Андрей взвился:
– Ну да. Прямо сейчас кинулся терзать букварь.
– Вот ты себя и показал. Одни развлечения на уме. Но ничего. Не хочешь по-хорошему, отец придет – все ему доложу, он из тебя выбьет дурь.
– Спасибо, дорогая мамочка, что предупредила. Ласковая ты моя, а уж какая добрая! Добрее просто не бывает! – паясничая, Андрей скрылся за дверью комнаты.
– Попробуй только самовольно уйти, – пригрозила мать.
До прихода отца оставались считанные минуты. Но у Андрея все было на мази. Он шустро переоделся и выглянул в прихожую. Мать тихонько закрыла входную дверь на ключ и стояла, как часовой, готовая помешать ему выйти из дома. Андрей усмехнулся, подошел к окну, открыл его и вылез наружу.
Он вылез и замер. К дому подходил отец. Блин, вот невезуха!
Отец был навеселе. В их строительном управлении была традиция: выпивать в конце рабочего дня по сто пятьдесят и кружке пива и закусывать двумя бутербродами. И потом только идти домой ужинать.
Андрей спускался по пожарной лестнице, а отец ждал. От его веселого настроения не осталось и следа. Отец прошипел, когда Андрей спрыгнул на тротуар: