Тоня, что ей там надо было, выбрала, и я расстегнул куртку, из барсетки деньги достал, холодом пихнуло меня в грудь.
— На, — сказал я. — Слушай, где пожрать тут можно, а? Пожрать!
Ну, она мне кое-как напихала, где пожрать, и улыбалась все. Взял я свою Тоню, и мы пошли ей белье покупать, ночнушку, обувь, всякое такое, сапоги вот ей купил хорошие, и туфли она какие-то попросила — типа на выход. Ну, подумал, и правда, пусть она и вышла уже — вперед ногами, но в театр там какой-нибудь нам никто сходить не мешает. Пошли за едой, куда китаянка послала, к краю рынка, длинные такие столы были, и ходили растрепанные китайские бабы — предлагали пирожки всякие паровые и супчики разливали.
Тепло было от горячей еды и дыханья человечьего.
Ну, заказал я лапши какой-то себе на бульоне из коровки али собачки, что вероятней, и Тоня тоже попросила.
Опять она прижалась ко мне и жадно ела. А мне это нравилось — что она привязана ко мне, греется.
Я спросил:
— Ты так вкус чувствуешь?
— Я связана с вами, — сказала Тоня.
— Добро. Слушай, а чем ведьмы вообще занимаются?
— Творят зло, — сказала Тоня. — Это их единственное назначение.
— Ну прям как у мамки моей, — сказал я. — Вот это совпадение.
— Черти, — сказала Тоня. — Мучают их самих, если ведьмы долго не отдают им приказы. Поэтому ведьма всегда должна творить зло.
— Да уж, вот живешь, живешь всю жизнь, и не знаешь. Ну, хорошо то, что хорошо кончается.
Тоня покачала головой, а затем вновь стала нетерпеливо поглощать суп. Потом спросила:
— Вы на самом деле не догадывались?
— Ну, не особо. Я с ней мало общался — после того, как забрал меня отец. Да и вообще, что там ведьма делать должна? На метле летать? Молоко воровать?
Но Тоня не была настроена продолжать разговор. Только сказала:
— Спасибо за вещи. Ко мне давно никто не был так добр.
— А, может, никогда? Я имею в виду — ты же не знаешь.
Но Тоня покачала головой.
— Нет, — сказала Тоня. — Я не знаю, но чувствую, что раньше все было хорошо.
Ну, спорить уж я с ней не стал. — хорошо и хорошо, ну и слава Богу.
На выходе с рынка случилась с ней небольшая истерика. Она тоже в толпе кого-то увидела. Но ей повезло — ведь не мать свою мертвую, а, ну, хрен знает, кого. Дружка сердечного.
Она даже открыла рот, чтоб его окликнуть — да имени не вспомнила. Только промычала мне:
— Я знаю его! Знаю!
А я даже и не видел, на кого в толпе она показывает. Ну, она туда рванулась, да поздно уже было. Я ее хвать за шкирку.
— Потеряешься.
— Нет! Нет! Я его знала! Он нравился мне!
Я взял ее за руку и повел к выходу.
— Ты теперь моя.
И Тоня прошипела:
— Вы такой же, как ваша мать.
— Ну еще бы — пятьдесят процентов общих генов, шутка ли.
— Я должна была найти его!
— Да не успела бы ты!
— Я бы успела!
Ну, разобиделась на меня, короче. Я ей говорю:
— Мы вечером к Юрке едем с тобой. Времени много еще — давай вещи закинем и в Кусково погуляем. Была там?
Она пожала плечами. Мол, все равно мне. Ну — раз все равно, то так я и решил. Домой заехали, она переоделась в зеленый свитер и светлые джинсы — и выглядела уже ну чисто живая девчонка. Только молчала все время.
Поехали в Кусково, а там снежок, коники ходят — детей возят. Стемнело уже слегонца, и сели мы у озера, напротив усадьбы.
Я сказал:
— Да найдем мы твоих предков, мужа, брата, свата. Просто, ну, это слишком...
— Быстро?
— Нет, суматошно, там толпень такая была. Но я обещаю, что найдем.
— Когда?
— Если Антон приедет, сегодня и поговорим.
Она помолчала. Потом сказала вдруг:
— Я не знаю, что такое быть любимой. Я думаю, это была безответная любовь.
— Ну, с таким-то характером.
— А вы любили? Вас любили?
— Слушай, я человек простой — люблю простые радости.
Она продолжала смотреть на меня пристально, огромными, светлыми глазами. Я пожал плечами.
— Давно. В школе еще. Но влюбляюсь я часто.
— А как вы поняли, что в школе именно любили, а потом только влюблялись?
— Ну, я ради нее был готов...
— Умереть?
— Умереть я и за бабку вон ту готов. Нет. Стать лучше, наверное. Во как. Ну все, какая-то девчачья тема, уймись.
— А что с ней случилось?
— От скарлатины умерла.
— Серьезно?
— Нет. Замуж вышла и детей родила.
— А вы правда хотите умереть, Виктор?
— Да нет, ты чего. Умирать никому не хочется. Мне один раз так жить хотелось, что я кусок щеки человеку отгрыз. Просто я готов, если что. Но так-то до конца царапаться буду и своего не упущу. В жизни надо жить, я так считаю, в смерти умирать.
Я засмеялся.
— Не очень умно вышло. Цитаты Суханова Вити, войдут в историю еще, вот увидишь. Ну да ладно, слушай, — я ткнул пальцем в усадьбу. — Гляди. Красиво, а? Я иногда, когда сидел вот тут, представлял, как оно было при царе. Когда кареты всякие подъезжали, люди красивые выходили.