Анжела сказала:
— Славно-то как! Нам надо дружить семьями!
Тоня, по ходу, общего восторга не разделяла. Ну да: дурочка, бандит, молчаливый мент и его сучара-жена, ну и я — не из приятных. Она бы выбрала другую компанию, но, как мне вчерась Тоня и сказала, ни у кого из нас не было выбора.
Помню, сидим в накуренной кухне, выпиваем — все, в общем, очень разные люди, трем за что-то, и мне это все нравилось. Арина болтала, по ней и не скажешь, что несчастная — счастливая, только злая. Сказала, что двадцатого в театр с мамой пойдет на "Бурю" и вдруг добавила, глядя на Антона.
— Миранда называла Клегга Калибаном, а я буду называть тебя Клеггом. Какая ирония.
Антон ответил, не меняясь в лице.
— Я не знаю, кто это такой.
— А так еще ироничнее.
Она обхватила губами сигарету, глубоко затянулась и затушила ее в пепельнице. Я-то просек шутку — читал те книги, обе две. Она по глазам моим поняла, что я раздражился. Мне Антона жалко было до ужаса, ну и я мудак, мразь последняя. Спросил ее:
— Слушай, Арин, а работаешь-то ты кем?
Она посмотрела на меня, поняла, что выделываюсь я, чтоб отвлечь ее, ну и весь контекст за этим.
— Я учительница, — сказала она. Тут уж я не выдержал.
— Чему ты детей учишь?
Ну вроде и обычный вопрос, но в нашем случае — с подтекстиком. Впрочем, Арина и бровью не повела.
— Русскому и литературе.
Тут Антон сказал:
— Ты слишком много выпила.
Он взял ее бокал, вылил шампанское в раковину.
— Пора домой.
Тут от дыма, от того, как накурено было, он сильно закашлялся. Я подскочил, по спине его постучал, и вдруг почувствовал, какой от него жар идет.
— Да у тебя температура, братан.
— Да, — сказала Арина. — Я же говорила, надо было дома сидеть.
Юрка затушил сигарету и окно открыл.
— Да вы оставайтесь, — сказал он.
— Да, да, — сказала Анжела. — Места много. И Витя с Тоней пусть остаются.
Я шепнул Тоне:
— Тебе все равно еще надо с ним поговорить. Про тебя, родственников твоих. Вот утром и поговоришь. А? Здорово это я придумал.
Тоня вздохнула.
— Ладно, — сказала она. — Можно.
— Ну и супер.
— Да-да, — сказала Анжела. — У нас, получается, аж две гостевых. То есть, одна гостиная, и одна как бы гостевая. Здорово-то так!
Уложили, короче, Антона спать. Вернее, этим я занялся, а благоверная его стояла у двери.
— Давай, блин, жена.
— Ты же ему брат, — сказала Арина. — Родная кровь.
— Ну да, за брата и в огонь и в воду. Тебе знакомо?
Тут я язык прикусил.
— Разболтала она тебе? Язык без костей.
Я сказал:
— Ну мы ж семья теперь. Кто я тебе так-то получается?
— Деверь.
— Ладно, адская училка.
Антон хреново выглядел, глядел в потолок, а потом вдруг сказал:
— Думаешь, я не слышу?
И мне стало опять так хреново вследствие моих предыдущих решений. Я сказал:
— Антоша, я тебя очень ценю! И очень уважаю!
— Чего?
— Ну, подумал, мало ли что, может, грипп у тебя испанский.
Он вдруг посмотрел на меня довольно осмысленно, хотя до того мне казалось, что он вырубается.
— Парацетамол мне принеси.
Он протянул мне градусник.
— Тридцать восемь и семь.
— Сейчас все будет.
И, когда я уже уходить собрался, он вдруг за руку меня схватил и сказал:
— Даже смотреть на нее не смей.
— У тебя бредок от температуры, дружище.
Он не отпустил мою руку, продолжал смотреть.
— Выглядишь стремно, — сказал я. — Принесу тебе таблы.
Я прошел мимо Арины, не коснувшись ее даже плечом, хоть и сложно было. Она сказала:
— Не грусти, шурави, — слово это из ее уст слух мне царапнуло, как и задумывалось, по ходу.
— А ты не выебывайся.
Стало мне ее даже жалко — несчастную. Однако, пока испросил парацетамол у Юрки, вернулся с ним, уже застал совершенно другую семейную сцену. Арина, как кошка, свернулась у Антона под боком, ладонь ему на грудь положила.
— Высокие отношения, — сказал я, поставил стакан с водой, таблетки положил.
Юрка сидел на кухне.
— Ты чего это? — спросил он. — Сейчас Анжела вам постелит с Тоней.
— Чего я?
— С Антоном носишься, хотя дом мой — мне полагается. Я подумал, ты хочешь с ним поговорить о чем-то.
— Да нет, — сказал я.
— Типа как посекретничать.
— Нет, говорю же.
— Ты подумал?
— Ну подожди ты, времени не было подумать.
Юрка кивнул, пошел к Антону, стоял у двери, что-то говорил. А мне жарко как-то стало, я отправился на балкон, проветриться. Долго я там стоял, аж замерз. Ночью вид не то чтоб сказочно красивый.
Юрка зашел ко мне.
— Шел бы ты спать. Ты так тоже простудишься.